Книга Хищники с Уолл-стрит, страница 92 – Норб Воннегут

Они перестали пробираться. И окаменели.

– Это интересно, – парировал Романов. – Слушаю. – И широко улыбнулся, приглашая попытать судьбу.

– Рад, что мы договорились. – Я извлек из красной папки распечатку АРИ. – Погляди на два числа, записанных Чарли, – тридцать один точка двенадцать и тридцать точка одиннадцать. Я думал, это котировки, но «Рагид Компьютерс» не торговалась дороже шести долларов годами.

– Может, изложишь в версии Си-эн-эн? – прорычал Романов.

– Это не котировки, Алекс. Это даты.

– И что?

– И то, что в последние пару дней ноября и декабря продажи «Рагид» выглядят странновато.

– Что значит странновато? – спросил Романов, разыгрывая скуку и глядя на часы.

– Алекс, ты абсолютно прав, – начал я с нарастающим сарказмом в голосе. – Странновато – чересчур деликатно. Правильней сказать – накрученными.

Романов вызверился. От скуки и след простыл. Его черные глаза буровили во мне дыры. Он сжал кулаки и расслабил, сжал и расслабил.

– В конце этих месяцев торговались большие пакеты, – продолжал я. – Они подняли котировки на двадцать процентов в ноябре и на тридцать один процент в декабре.

– Надеюсь, ты понимаешь, что говоришь. – Он потер правый кулак.

– Ой, очень даже понимаю. Тебе принадлежит девять с половиной миллионов акций «Рагид Компьютерс». Полюбуйся этим числом, – чтобы подтвердить правдивость своих слов, я указал на распечатку портфеля.

Алекс поглядел и выслушал, не выказав ни тени чувства.

– Твои доли, Алекс, составляют двадцать два процента акций компании, находящихся в обращении. А ты не подал тринадцать-ди. У тебя проблема.

Романов и глазом не моргнул. Он заговорил негромким, ровным тоном, держа голос под контролем:

– Пошли, Сэм. Пусть Шерлок Холмс скушает свой ленч, – и стал подниматься. Я проигрывал. Он не клюнул.

– Сядь! – рявкнул я. – Я не закончил.

Четверо людей через проход напротив застыли, не донеся вилки до рта, и уставились на нас. Я откинулся на спинку сиденья и, понизив голос, заявил:

– Чарли знал.

Мягко, ласково сжав плечо Романова, Сэм заставила его сесть. И поглядела на меня с прищуром – холодно, враждебно и бесчувственно. Сквозь узенькие щелочки проглядывали проблески голубизны. Этот взгляд, презрение, сталь сказали мне все. Я разглядел вероломство и коварство. В Уэллсли Сэм никогда не лукавила. Она была склонна забывать даты. Да и во время замужества не хитрила – не было нужды. Чарли осыпа́л ее вниманием и подарками, только бы отогнать собственных демонов, сопутствующих его секретам. Если уж на то пошло, Сэм всегда была открытой и невинной.

Вот потому-то она и нравилась Эвелин.

В этом взгляде я разглядел беспринципную интриганку. Сэм выковала альянс с Алексом Романовым. Она сама вырыла себе яму. Ее глаза – кобальтовые бритвы – сказали мне все. Ее беременность с «непорочным зачатием» и рядом не лежала. Чарли был стерилен. Она вынашивает ребенка Русского Маньяка.

– В каком это смысле Чарли знал? – вопросила она, теребя бретельку лифчика.

– У Чарли были свои проблемы. Не так ли, Сэм?

За нее ответил Романов.

– Что ты хочешь сказать, Гровер?

Он перестал потирать свои кулаки, положил локти на стол, сложил ладони будто для молитвы и потер кончик носа обоими указательными пальцами. И злобно воззрился на меня поверх этого церковного купола из пальцев.

Обернувшись к Русскому Маньяку, я произнес:

– Чарли скурвился не сразу. Сомневаюсь, что он хотел надуть хоть кого-нибудь. То бишь поначалу. Но промашки взяли над ним верх. В том-то и проблема со схемами Понци. Денег вечно не хватает. Как их ни маскируй – под фонд фондов или высокодоходные облигации, – они обязательно рушатся. Верно, Алекс?

Романов промолчал, невозмутимо взирая на меня. Без намека на эмоции. Оценивая меня взглядом. Подыскивая уязвимые места. Кружа, как боксер, готовый перейти в нападение. И наконец спросил:

– А я-то тут при чем?

– Чарли хотел отвалить, – не спасовал я. – Ему требовалось наскрести денег. Возня с поисками новых инвесторов даром не прошла.

Сьюзен Торп ему грозила.

– И что же с того?

– Выход он видел в тебе, Алекс. У тебя была грандиозная доходность. – Передразнивая его голос, я произнес: – «Мы маниакально одержимы прибыльностью».

– Тебе не понравился рекламный посыл АРИ? – с издевкой бросил он, источая голосом желчь.

– Трехзначные доходы могут утаить уйму грехов. Чарли мог инвестироваться у тебя, пока не сколотит достаточно средств. Может, он даже показал бы прибыль – процентов десять, а то и двадцать. Кто знает, сколько именно? Я знаю одно: прибыль была бы меньше, чем твоя. Таким способом он мог бы сколотить деньжат, чтобы расплатиться с инвесторами.

– Прекрасная теория, Гровер. Но вот с фактами ты промахнулся. Чарли не вложил в АРИ ни цента.

– Может, и нет, Алекс. Но Чарли тебя разоблачил.

– Разоблачать было нечего.

– Ой, только не надо меня лечить! Чарли в «Менсе» {111} не состоял. Да и я, если уж на то пошло. Но разнюхал твою позицию в двадцать два процента в «Рагид Компьютерс».

«Где прошляпила КЦБ», – мысленно добавил я.

– Ты слишком много смотришь ящик, Гровер.

– Ты слишком накручиваешь на закрытии, Алекс. Чарли об этом знал. Он хотел поиметь свою долю. Тут-то все и началось.

– Перебрал с «CSI», – оборвал Романов.

– Предпочитаю «Закон и порядок».

Каждый топ-продюсер понимает язык тела. Именно это умение делает нас лучшими в своем деле. И все мы сходимся в том, что глаза выдают мысли потенциального клиента. Глаза первыми выдают обеспокоенность или малейшее покушение на обман. У Сэм это выражение уже проскользнуло – кобальтовые клинки. И теперь Романов моргнул. И этим непроизвольным трепетом подтвердил, что мое чутье не ошиблось.

– Полиция сумеет выяснить, кто именно швырнул Чарли в аквариум, – продолжал я. – Но три вещи известны наверняка. Ты это запланировал. Ты прикончил его вкупе с пожравшими его акулами. И теперь тебе конец.

Они уставились на меня, не находя слов.

– Оно того стоило, Алекс? – спросил я – с виду дерзко, но в душе трепеща.

Вместо него заговорила Сэм.

– Пошли на ленч, Алекс.

«Неудивительно, что им хочется рыбки», – подумал я, вспомнив акул из «Аквариума».