Онлайн книга «Марина»
– Teufel? – Это по-немецки значит «дьявол», – перевела Марина. – А еще это название бабочки, рисунок которой служил логотипом фабрики. Его Колвеник и придумал, – добавил Флориан. – Этой черной бабочки? Он молча кивнул. – Почему ее так странно назвали? – спросила Марина. – Не знаю, я не энтомолог. Знаю только, что Колвеник их коллекционировал, – ответил инспектор. Приближалось обеденное время, и Флориан предложил дойти до бара у станции фуникулера. Мы все трое с облегчением покинули заплесневелый домишко. Хозяин бара оказался приятелем Флориана и сразу провел нас к отдельному столику у окна. – Что, шеф, внуки в гости приехали? – весело подмигнул он Флориану. Тот только молча кивнул, не снисходя до объяснений. Нам принесли тортильи, томатный хлеб и пачку сигарет для инспектора. Принимаясь за еду – неожиданно вкусную, – Флориан продолжил свой рассказ. – Я с самого начала расследования знал, что прошлое у Колвеника темное. В Праге не нашли никаких следов регистрации его рождения; по сути, неизвестны ни его настоящее имя, ни национальность. – Так кто же он был? – Я себе этот вопрос уже тридцать лет задаю. На самом деле коллеги из Праги нашли одного Михаила Колвеника – в списках «Волчьего дома». – Какого дома? – спросил я. – Так в Праге называется сумасшедший дом. Только я думаю, что Колвеник, известный нам, никогда там не бывал, а просто сумел присвоить имя одного из его обитателей. Колвеник – о нет, уж он-то сумасшедшим не был. – Зачем же ему было брать имя душевнобольного пациента? – задумчиво спросила Марина. – Да это как раз дело довольно обычное для того времени, – объяснил Флориан. – Во время войн и потрясений множеству людей бывает необходимо сменить имя, отсечь от себя опасное, нежелательное прошлое, как бы родиться заново. Вы по молодости лет не знаете, что такое война… а пока ее не отведаешь, людей и жизни не понимаешь… – Так Колвенику, выходит, было что скрывать? – размышлял я вслух. Если пражская полиция знала о нем, стало быть, была причина? – Да я-то думаю, просто совпадение имен, – возразил Флориан. – Если Колвеник из «Волчьего дома» – это наш Колвеник, то он не стоит внимания. Фигурировал там в одном деле, закрытом за отсутствием состава преступления. Подозревали убийство одного пражского хирурга, Антонина Колвеника, но следствие показало, что смерть была естественной. – Так как же все-таки этот Михаил Колвеник оказался в доме скорби? – вернулась к тому же вопросу Марина. Флориан поколебался, прежде чем ответить. – Понимаете, там было подозрение, что он проводил какие-то манипуляции с телом покойного… – В смысле?.. – В рапорте из Праги на этот счет не было уточнений, – сухо ответил отставной и стал сосредоточенно зажигать очередную сигарету. Наступило долгое, неприятное молчание. – А как насчет той истории, которую нам рассказал доктор Шелли? Насчет больного брата-близнеца, призвания, служения… – А так, что это история, рассказанная Колвеником доктору Шелли. И не более того. Должен вам сказать, что Колвеник лгал, как дышал – легко и естественно. У доктора Шелли, в свою очередь, было много причин просто поверить ему, не вдаваясь в детали. Все финансирование клиники, до последней песеты, зависело от Колвеника, Шелли фактически был его служащим на окладе. В должности экзекутора… – Позвольте, так брат-близнец и все остальное – это что, выдумка? – я был растерян. – А как же альбом с фотографиями больных с деформациями тела, научные изыскания… – Лично я полагаю, что как раз брат-близнец существовал, – резко сказал Флориан. – Так, значит?.. – Я думаю, что больной ребенок – это он сам. – Простите, инспектор, но ведь… – Я, дочка, сто лет как не инспектор. – Но Виктором-то вы остались? Так вот, Виктор… Я впервые увидел на лице отставного полицейского открытую, ясную улыбку. Она его очень красила. – Так что за вопрос? – Вы сказали, что при расследовании злоупотреблений и мошенничества на Вело-Граннель обнаружилось «кое-что еще»… – Да. Сначала мы приняли те странные счета за обычные уловки при уходе от налогов: они затерялись среди многочисленных перечислений госпиталям, приютам и прочей как бы благотворительности. Я говорю о приличных суммах, регулярно переводимых с Вело-Граннель в городские морги и большие клиники с правом проведения аутопсии. Один мой подчиненный собрал целую пачку таких документов с подписью Шелли. – Колвеник… он что, торговал трупами? – тихо проговорила Марина. – Наоборот. Он их покупал. Десятками. В основном тела бомжей, бродяг, жертв суицида, одиноких стариков… таких очень много – невостребованных, никому не нужных. В городе, знаете ли, их многие тысячи, этих несчастных, забытых богом и людьми. Радио бормотало в отдалении, словно эхо нашего разговора. – А что же Колвеник делал с этими телами? – Вот этого-то мы и не смогли узнать. Как ни стремились. – Но ведь вы кое-что предполагали на этот счет, а, Виктор? – так же тихо спросила Марина. – Нет! Для полицейского, пусть отставного, врал он плохо. Неумело. Марина не настаивала. Инспектор как-то сдал, постарел на глазах, помрачнел. Словно тени прошлого встали вокруг него, легли на лицо, отняли энергию и напор. Сигарета слегка дрожала в его руке и словно сопротивлялась его тяжелым, медленным движениям. – Что до оранжереи, куда вы попали… послушайте меня… не возвращайтесь туда больше никогда. Забудьте все, что видели. Вместе с альбомом, могилой, черной бабочкой, дамой, розой, Сентисом, Шелли. Забудьте и меня, дети, я просто старый маразматик, который сам не знает, что несет. Пока ваши собственные жизни не разрушены… хватит уже этого ужаса. Не троньте. Оставьте. Он подозвал официанта, оплатил счет и строго сказал нам: – Обещайте, что послушаетесь меня. Я подумал, что уже поздно. Теперь не мы решали, оставить ли нам это дело, а оно решало, оставлять нас в покое или нет. После событий предыдущей ночи его добрые советы звучали как бессильные заклинания. Как утешительное вранье для маленьких детей. – Мы не намерены рисковать жизнью, – мягко ответила Марина за нас обоих. – Дорога в ад вымощена именно благими намерениями, – отвечал ей Флориан. Инспектор проводил нас до вагончика фуникулера и дал телефон бара. – Там меня хорошо знают. Звоните, если что, передадут. Звоните в любое время суток. Ману, хозяин бара, страдает хронической бессонницей, по ночам смотрит фильмы Би-би-си – все надеется выучить таким образом английский. Вы его не побеспокоите… |