Онлайн книга «Эй, вы, евреи, мацу купили?»
|
Создадим арабам комфорт и уют, Иначе братья от нас уйдут. – Утром, пока не жарко, оккупируем Кнессет. Место прогорело – пожарника нет. Фалаши, хуяши уходят к палестинцам, палестинцы «Шлах эт ами» обратно в Египет. – А что пообещаем сирийцам? – заинтересовался мальчик с пейсами. – Мальчиков с пейсами. – А Ираку? – не сдавался талмудист. – А Ираку сраку! Объединимся с Биробижданом под названием СС: Семитский Союз. – Ни одной гласной, – сказал сухарь с китайской улыбкой. – А у китайцев есть гласные? – У нас одни гласные. – Не забудь. Как мы забыли идиш. – И потом, как мы будем получать твердую валюту? – Мы можем продавать планеты. – сказал Лазарь. – Как-никак, наш Бог все это создал. – Слушайте, это корабль не дураков, это корабль сумасшедших. Если я сегодня не трахну девочку, я сойду с ума. – Нюсик! Раздать на члены противогазы. Наша партия раздаст обещания. А соберет голоса и солдат. – Пески, куда мы плывем, пожирали пришельцев, – сказал мальчик с пейсами. – Но мы пожрем все. – Но что-то оставим и другим? – Но не врагам же, – возмутился Лазарь. – Смерть предлагают близким. – Мир создан ради нас, – сказал мальчик с пейсами. – С чего ты взял, Нюсик? – Та к сказано в Мишне. – Нюсик. Ты плохо кончишь, то есть кончишь в ешиве, где одни мальчики… На этот раз из обморока Лазаря вытащила Валечка. Перекрыв воду в ванной. – Лазарь, иди подстригись. На тебя страшно смотреть. Зеркала Сталина были не для евреев. Тем не менее, еврейских парикмахеров хватало. За Пожарной каланчей парикмахер Боя наваливался животом на клиента, придавливал и стриг. Это было дешево и безопасно. Лазарь сел в кресло и задохнулся от одеколона и живота парикмахера. – Что же вас будет – бокс или «Молодежная»? – А что такое?! – возмутился Лазарь. – Полчаса, Боря, стрижете меня и не знаете. По какую прическу? – Ша-ша. Я просто спрашиваю, какая вам больше нравится. – Надо было, Боря, спрашивать в начале. – Знаете, лучше, как говорится, поздно, чем никогда. – Ну, вы так не шутите. – В наше время если не шутить, тогда конец. Завивку будете делать? – Какая завивка, Боря?! Они у меня вьются от рождения. – Тогда с вас два рубля. Был понедельник. И эти плывущие эскалатором лица возвращали Лазаря в счастье… Какие-то стеклянные цветочки, фанерная кровать, прокурорские кудри. Ностальгия морочила голову до самой Красносельской улицы, где посреди стоял монастырский дом с вывеской «ГРОБ». – Не фирма, – подумалось. Пятый этаж, келья и веснушчатая баба – чистый попугай в клетке. И как попугай она выкрикнула: – Лазарь Хейфец, однополчанин Лупенкова? – Так точно, боец Хейфец. Дверь кельи резво отворилась, и маленький Лупенков с незабываемой улыбкой хлопнул Лазаря по плечу. – Хо! – О! – ответил Хейфец, сильно щурясь, так сильно, что того и гляди очки грохнутся с носа под ноги Лупенкову. Сейчас он начнет вспоминать все с начала. А Лазарь почти ничего не помнит, придется еще долго вот так улыбаться и щуриться. На боку Лупенкова болтался противогаз ГП-4У. Заглядывая Лазарю под очки. Он спросил: – Ты помнишь, Лазарь?.. В ушах завыли сирены, забарабанила канонада. А вот имена хрен с два Лазарь помнил. Наконец, они вышли от кадровички. Монастырские коридоры, скрежетало железо лифта, а маленький лейтенант чеканил шаг, и брезентовая сумка противогаза ГП-4У билась о костлявое бедро. То там, то сям хлопали двери, как ворона крыльями, у Лазаря выступил пот – ему почудилась окопная стрельба. Ах. Скорее бы уже найти техотдел. Где его провозгласят руководителем и где два раза в месяц будут выдавать зарплату. – А что значит «комго»? – обратился он к однополчанину. – Командир гражданской обороны, – медово ответил Лупенков и хлопнул себя по бедру. – Ага… А тот техотдел? – Сначала я покажу ближайшее убежище. Я подарю тебе индивидуальную аптечку. Никогда не забывай об индивидуальных средствах защиты. Я научу тебя делать ватно-марлевую повязку. Они спустились в подвал с железной дверью. Лупенков заливался, как ужаленный бобик. Он зажег свечу и поднес ее к пожелтевшему плакату. – Это общая картина наземного ядерного взрыва. Лазарь, когда пройдет ударная волна, ты встанешь и наденешь свои средства зашиты. А если их нет, закрой рот и нос повязкой. А это наши скамейки. Давай присядем. Ну как? Они сделаны так, что можно лежать и сидеть. Здорово, да? Когда они наконец выбрались из убежища, монастырские своды содрогнулись от стадионной музыки. Было одиннадцать часов – время зарядки для ГРОБа. Лифт поднял бывших однополчан на пятый этаж, и Лазарь вошел в ярко-зеленую комнату с тремя рядами столов и сотрудников. – Здравствуйте, товарищи, – сказал Лупенков, и уже хихикая и делая ужимки, добавил? – Вот новый руководитель группы Лазарь Хейфец. Он ничего не знает. Но ему ничего и не надо знать. Как контуженный ленинец и боец с мировым сионизмом будет он нести вам свет еврейский в ваши пьяные головы. С Хейфецем наш ГРОБ станет еще крепче. Лупенков засмеялся. Хлопнул себя по противогазу и пошел, обернувшись уже в дверях. Нечто вроде воздушного поцелуя. Лазаря чуть не вырвало. Напротив него из-за громадного стола торчало маленькое огородное чучело в очках и с солдатской медалью на пиджаке. На пиджаке, что висел на плечах, как на вешалке. Стол его был завален журналами и справочниками. «Начальник, – подумалось Лазарю, – так холоден и строг взгляд из-за кругленьких стеклышек». Между тем женщины в ГРОБу галдели, как они галдят всюду, где их больше двух. – Я вообще, – говорит черноволосая с цыганскими серьгами, – вчера видела комбинации. Немецкие, в цветочках. Очень хорошие. Стояла-стояла и как дура ушла. – Сколько? – Ровно четырнадцать рублей. Девушки ахали по женихам. – Я его цветы выбросила на помойку. – Ой, дура! Лазарь провел раз-другой по холодной блестящей поверхности стола. Покрутил шеей. Причесал кудри. Тихо постучал пятками о паркет. |