Онлайн книга «Эй, вы, евреи, мацу купили?»
|
– Нюсик… – Иди к туалету. – Мне не хочется. – Ты хочешь, чтобы нас слушал весь самолет? Иди разговаривать. – Нюсик… – Лучше бы я сдох, чем связался с вами. Взяла партбилет вместо метрики! Усраться можно! – Нюсик, – Софа заплакала. Они стояли у туалета, пассажиры выстраивались за ними. – Она поет «Вихри враждебные…», – засмеялся Нюсик. – Ей девяносто лет. – Ну, почему о партбилете я узнаю в самолете? Я не могу от вас сбежать. Софа, я не могу лететь в Израиль с Розой Люксембург. – Ривой Ароновной. – Теперь она Роза Люксембург. Ты в школе какой язык учила? – Забыла. – А Роза Люксембург? – Она знает идиш. – Она немка. По дороге в кирху она сдуру зашла в синагогу. Вот почему она меня ненавидит. – Нюсик… – Почему вы не заходите в туалет? – кричали из очереди. – У человека запор, – огрызался Нюсик. – Я уже не могу. – Сможете в Тель-Авиве. – Нюсик… – Софа, она должна знать родной немецкий. «Ах, майн либер Августин, дас ист хин…» – Пропустите в туалет! – Ждите! – отрезал Нюсик, – мы ждали этой минуты три тысячи лет, подождете еще три минуты. – Нюсик… – Слушай, Софа сюда! Неси ее документы, я спущу их в унитаз за облака. – Нюсик… – Надо говорить: О, майн Гот! Вы теперь немцы. В Вене закатишь истерику, ты это умеешь. Мы летим в Германию. В Германии, дура, будут кормить, а в Израиле вкалывают пока не сдохнут. Учи немецкий: Дойчланд, дойчланд, хенде хох. – Нюсик, Рива Ароновна воевала с немцами. – Пусть забудет, иначе я ей отпилю шнобель, теперь она Роза Люксембург. – Нюсик… – Документы или я вас поодиночке запущу в облака. В Айзенахе, маленьком городе немецких запахов и звуков, где пространство заполнено бытом по чертежам, Нюсик – бесшабашный и неугомонный Нюсик, будто птица в клетке. Он носил зашитые в трусах 10 000 баксов. А потом так натерло, что он на Софу залезть не мог. Спрятал сбережения под шкаф. Что до Розы Люксембург, она отыскала партячейку и по воскресениям ее возили на маевки в горы. Нюсик с утра в любую погоду на велосипеде колесил по городу – собирал пустые пивные банки, расплющивал их, складывал погремушки в рюкзак, в конце дня сдавал в лавку «Цветмет». Когда набиралась тысяча марок, он прятал в коробку под шкаф. К старости он откроет свою лавочку, будет сидеть в тепле, смотреть телевизор. Во сне он бродил по осенним аллеям, собирал марки как опавшие листья, и жизнь была полна музыки. Наука быть счастливым приходит во сне. Снился Днепр и Пятихатки, пьянки с Янкелем, который улетел в Израиль и изредка звонил. Нюсик любил Израиль «на расстоянии», теплилась в нем извечная мечта еврея о своем государстве, так сказать «запасном варианте» и не дай Бог, если что можно им воспользоваться. Но лучше, конечно, чтобы израильские чиновники не «жонглировали» его судьбой. Евреи едины и по-братски дружны на расстоянии. Софа как настоящая немка убирала, стирала, готовила еду. Смертельно уставала. Ей ничего не снилось по ночам. В один немецкий день – сияло солнце и пели птички, Нюсик вернулся на велосипеде с рюкзаком пивных банок. – Кто там гремит в прихожей? Это погром? – спросила Рива Ароновна. – Это гестапо пришло за коммунистами, – ответил Нюсик. И тут в прихожую явилась неприкаянная Софа. – Ты купил Семе автомобиль? Сколько денег ты ему дал? – Одну марку, – сказал Нюсик, – шоб я так жил. – Сколько? – Софа угрожающе зазвенела ключами. – Шоб ты так жила! – Я нашла их у твоего первенца. Этот ключ от мотоцикла, а этот от машины. – Шоб я сдох! – Нюсик опустился на табурет. Германия лишала таких евреев пособий раз и навсегда. – Я проследила за Семой, – сказала Софа, – он за углом слез с мотоцикла и пересел в спортивный «Опель». Где ты прячешь деньги? – Разве ты не знаешь? – Я не знаю. – А где жид? – Твой жид катается на «Опеле». Можешь на его мотоцикле поехать за ним. Или на велосипеде. – Яблоко от яблони далеко не падает, – сказала Рива Ароновна. – Ты помнишь, где лежат деньги? – спросила Софа. – Хорошо, только не подглядывай. Нюсик прошел на кухню, вынул ящики от шкафа, отодвинул его. В коробке лежали две стодолларовые купюры. И все. Семнадцать тысяч баксов корова языком слизала. Их он заработал в Украине, заработал всеми правдами и неправдами – обманул, украл, одолжил. Он пронес их в кармане трусов через полЕвропы. Такие дела. – Софа, меня обокрали. – Нюсик, сколько там было? – Тридцать тысяч баксов, – соврал Нюсик. Софа села на стул бледная с широко раскрытыми глазами – восковая кукла. Красный и потный Нюсик дышал на полу, посреди посуды. – Боже мой, это целое состояние! Мы двадцать лет отказывали себе во всем… – Может быть, нам в роддоме подменили ребенка? – Тебе мстят, потому что не полетел в Израиль, – сказала Рива Ароновна. – Если бы Вы не перепутали партбилет с метрикой… – Господи, замолчите оба! – Он убил меня! Нож в спину отцу. Отца обокрал. Как у Шекспира. Обокрал нас всех. И теперь лишит пособия. Лишит будущего в Германии. – Ты ему говорил, где лежали деньги? – спросила Софа. – Я не помню. На самом деле, пьяным он всякий раз хвастался сыну о коробке с деньгами. Софа привыкла, что все друг другу врут. И можно было бы промолчать, но слишком велико потрясение. – Ты ему давал деньги на мотоцикл? – Нет. – А врал, что ты давал. – Я не хотел, чтобы ты его ругала. Вдруг он угнал его? – Когда ты врешь? Тогда или сейчас? Ты всегда врал и сына научил врать! Откуда у него мотоцикл и машина?! Это ты виноват! – Замолчи! – Когда ты в последний раз заглядывал в коробку? – Под Новый год, но я был пьяный, я не пересчитывал. – Семен неузнаваем, он стал чужим. Он покупает дорогие тряпки, а как он относится к нам?! Он дома не ест. – Софа, я не давал ему денег. – Тогда откуда? |