Онлайн книга «Кошмар с далекой планеты»
|
Я зевнул, почесал пятку. Давно я не был под дождем вот так, подумал я. В избушке, на далекой заброшенной планете, у очага. Кажется, раньше это называлось романтикой. – Я бы с тобой по-другому поступил, – улыбнулся я. – Я бы тебе сделал инъекцию Эластика-В. А потом… Я мечтательно закрыл глаза. Эластик-В – вытяжка из спор плесени, обитающей в пещерах планеты Гу. При введении эластика все твердые ткани организма, включая зубную эмаль, становятся мягкими, человека после этого можно слить хоть в бутылку. Эластик-В открыли недавно и собираются использовать в двигательных системах третьего уровня, предназначенных для прохождения сквозь чудовищные пустоты между галактиками. В твердом состоянии эти пространства пока непреодолимы, в жидком же через пару лет собираются попробовать. – А потом бы я сделал из тебя линолеум, – закончил я. – И постелил бы в фойе дискуссионного клуба «Чугунный Батискаф». Но это по субботам там клуб, а обычно там танцы. Хастл, так сказать. Ты знаешь, что это такое? Аврора промолчала. – Там есть такой тоже, с двойной фамилией, Урбанайтес-Петрищенко. Он здорово пляшет. Вот ты представь – ты лежишь, размазанная на девяносто пять квадратных метров, а поверху Урбанайтес-Петрищенко скачет. – А я тебя… Аврора замолчала. Куда ей со мной соревноваться? Куда ей до меня в культуре речи, в риторике? Не достать. – Знаешь, Жуткин, как-нибудь я тебя не спасу. Ты провалишься в дыру, или тебя будет поедать голодный варан, а я не приду на помощь… – Голодный варан – это интересно. Однако, я бы предпочел… И тут в дверь постучали. Вернее, не в дверь, в ворота в эти. Но постучали. Так вполне по-человечески – тук-тук-тук. Мы переглянулись. Аврора выронила лук, он тут же вспыхнул и завонял. Я подхватил топор, Аврора подхватила «плаксу». Приготовились к обороне. Постучали еще, и Аврора спросила, на мой взгляд, совершенно не месту: – Кто там? Вместо ответа опять постучали. И Аврора спросила снова: – Кто там? – Это я, Нестор Деревянский. Голос был тихий такой, усталый, измученный. Жалкий. Так, наверное, мяукал бы котенок, забытый хозяйкой под дождем. Не успел я и рта раскрыть, как Аврора кинулась к воротам и распахнула их, балда. Так, пожалуй, чересчур гостеприимно, балда. В избушку ворвалась непогода. Дождь, ветер, художник Деревянский Нестор. Я его раньше не видел, но вполне узнал, все художники одинаковые, как страусы. Тощий, с безумным глазом, с длинными, ниже плеч, волосами. В клетчатой зеленой фуфайке, в сандалиях, тубуса с картинами под мышкой не наблюдалось. Очень похож на того, нашего, который часы развешивал. Ворвавшийся Нестор немедленно направился к очагу и почти запрыгнул в огонь. А Аврора прошептала: – Здравствуйте. Художник на это жалкое приветствие никак не отреагировал, грелся. Я закрыл ворота, заложил их брусом и вернулся к огню. Так мы и сидели: я с одной стороны, Аврора с другой, прерафаэлит Деревянский посередине. Молча. Мне хотелось спросить его про его живопись – ну, куда он ее запрятал. Но это было как-то неудобно – человек, видимо, попал в передрягу, хочет отдышаться, а я его тут про всякую муру спрашивать буду. Отогреется – сам расскажет. Отогревался он еще долго. И дрожал. Трясся, как вибростенд. Где-то через полчаса все-таки пришел в себя и представился уже по-человечески: – Нестор Деревянский, художник. Привстал, пожал нам руки. Церемонно так, сразу видно, что живописец, а не жуков коллекционирует. – Очень приятно, – тут же сказал я. – Это… Я кивнул на Аврору. – Это Анжелика Пападокис. Аврора было принялась протестующее открывать рот, но я подмигнул ей так яростно, что она подтвердила, заикнувшись: – Анже… лика. – Она паразитолог, – добавил я. – О! – восхитился Деревянский. – Такая юная – и такой ответственный выбор! – Каждому свое, – пояснил я. – Все в зависимости от внутренних устремлений. Вы вот картины рисуете, Анжелика аскарид в микроскоп изучает. Она вообще королева описторхоза. – Как интересно, – сказал Деревянский. – А вы, юноша? Вы тоже паразитолог? – Нет, ну что вы. Я… – Ассенизатор, – вставила Аврора. – Молодой, но очень способный. Мы работаем в смежных областях. А зовут его Аут Околесин. – О! – снова восхитился Деревянский. – Известная фамилия! Перформер Околесин не ваш родственник? – Нет, – быстренько ответил я. – Не родственник. Не приведи бог таких родственничков, неизвестно еще, чем этот перформер занимается, они еще хуже художников. – Жаль. Большой талант. А вы, ребята, что тут делаете? – А мы тут… – начала было Аврора, но я послал в ее сторону свирепый энергетический импульс. Рассказывать про МоБ было нельзя. Тут все просто – если мы знаем про бешенство, то что мы делаем здесь? Аврора тоже это поняла. – От дождя прячемся, – сказала она. – Мы путешествовали… – Изучали паразитов? – улыбнулся Деревянский. – Нет, мы на каникулах, – сказал я. – Мы просто путешествовали, наслаждались природой, родители нас отпустили. Знаете, у нас был маршрут… – А вы ничего необычного не заметили? – с подозрением спросил художник. – Нет… – Аврора изобразила растерянность. – Ничего… Мы уже две недели в дельте, плыли на лодке… – А потом на воздушном шаре, – перебил я. – Вчера упали. Разгерметизация. Пришлось с парашютами прыгать. А тут как раз ваш Монмартр… – И эта избушка. Вы тут живете? Деревянский не ответил. Оглядел жилище. Будто впервые его видел. Я вдруг подумал, что сейчас он скажет, что совсем здесь не живет, а тоже заглянул по случаю. Лука сырого погрызть, погреть старые творческие кости. Но Деревянский не соврал: – Здесь. Сам построил. И он с сомнением поглядел на собственные руки. – Да, – Аврора выковыряла из золы обугленную луковицу, – мы упали с воздушного шара. С парашютами как прыгнем, а тут ваш домик очень кстати. Сидим греемся теперь. Ловко мы врали. Складно и синхронно, даже не сговариваясь. – А вы художник ведь? – продолжала Аврора. – Я вас видела, вы знаменитый. – Да… – сказал Деревянский как-то растеряно. – Знаменитый… – А вы где были? – спросила Аврора. – На пленэре? – Где? – На пленэре? Ну, пейзажи там всякие, уединение разное? |