Онлайн книга «Змеи и лестницы»
|
– И что? – Просто пытаюсь понять, на каком языке вы общались. Вы знаете немецкий? – Конечно, – на лицо Кирилла взбежала самодовольная улыбка. – А еще – английский. Немного говорю по-французски и по-испански. Могу объясниться на итальянском. С таким счастьем – и прозябать в гостинице, пусть и четырехзвездочной, – мысленно удивился Вересень. – Коплю деньги на Эм-Би-Эй, – как будто прочитав его мысли, сказал портье. – Мечтаю о Массачусетском университете. Но с Лоденбахом мы разговаривали по-русски. Что такое таинственная аббревиатура Эм-Би-Эй, следователь уточнять не стал, – чтобы лишний раз не вызывать у поганца Кирилла чувство внутреннего превосходства. Наверняка какой-то хитро сделанный сертификат, дающий право выбиться из серой массы и примкнуть к интеллектуалам. – Лоденбах беспокоился о вещах. Чтобы те не пропали. А говорил он с сильным акцентом. Но понять, чего он хочет, не составило труда. Вещи. Такой парень, как Кирилл, наверняка, перетряс их всех, до последней нитки. Конечно, вряд ли хотя бы одна нитка застряла в этих акульих зубах, – для этого молодой человек слишком осторожен. Но поинтересоваться содержимым багажа Вернера Лоденбаха ему ничто не мешало. – Расскажите мне о вещах, Кирилл. – Каких вещах? – Которые вы отвезли на Марата. Вы ведь собирали сумку в номере. – Да не было там ничего особенного. Туалетные принадлежности, как я уже сказал. Несколько журналов… э-э… по экономике и финансам, на немецком и английском. И еще какой-то журнал. Я бы сказал – развлекательный. – Специфически развлекательный? – уточнил Вересень. Кирилл покраснел. – Почему? Обычный. Про музыку, про кино. Такие любят подростки. Самих вещей было немного. Джинсы, свитер, две рубахи. Пара галстуков, шейный платок. Вроде все. – Негусто. – На четыре дня вполне достаточно. – Ну, а какие-нибудь бумаги? Ежедневник, записная книжка? – Нет. – Ноутбук, планшет? – Кто же оставляет в номере планшет? – искренне удивился Кирилл. – Такие вещи держат при себе. – Ну, хорошо. А самого Вернера Лоденбаха вы видели? – Вы разве не поняли? Вещи забрала женщина. – Я не имею в виду тот день, Кирилл. Может быть, раньше? В гостинице? И снова послышался акулий лязг. – Один раз. Двадцатого утром, около девяти. – Ведь это не вы оформляли его накануне. Не так ли? – Да. Он заселился в другую смену, – вынужден был признать портье. – Как вы поняли, что это именно Вернер Лоденбах? – Он представился. – Зачем? – Ему нужно было передать письмо. – Кому? – Фамилия на конверте была странная. Похожая на венгерскую. То ли Барток, то ли Бартош. Ага! Арсен Бартош. Точно. Вересень не слишком удивился тому, что портье помнит о не самых значительных событиях месячной давности: у человека, который владеет несколькими иностранными языками, отличная память по определению. – Письмо у вас? – Нет, конечно. Его забрали в то же утро. – Кто? – Видимо, тот человек, которому оно было адресовано. Арсен Бартош. – Можете описать его? Кирилл прикрыл глаза: – Лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Плотный. Седой. Очень хорошо одет. Похож на дона Корлеоне. – На кого? – Фильм «Крестный отец» с Марлоном Брандо видели? Вот он похож на главного героя. Я еще подумал тогда – настоящий мафиози. Серьезный человек. Не то, что этот Лоденбах. – А что не так с Лоденбахом? – насторожился Вересень. – Да нет… Все так. Не знаю, как объяснить, – вздохнул портье. – Понимаете, публика у нас солидная, номера дорогие. Простой смертный… да и бизнесмен средней руки позволить себе такой номер вряд ли сможет. – А Лоденбах смахивал на бизнесмена средней руки? – На человека, который не туда попал. – В каком смысле? Он вел себя неуверенно? Неадекватно? – Нет. – Он чего-то боялся? – Этого я тоже не заметил. – Что же тогда? – Это – мое внутреннее ощущение, понимаете? Вот этот Бартош смотрелся здесь естественно. А тот парень… Лоденбах… Не очень. Как будто официант решил прикинуться Джеймсом Бондом. Я ясно выразился? Вместо ответа Вересень достал из внутреннего кармана фотокарточку, переснятую с паспорта утопленника. – Это он? – А есть какая-нибудь другая? Получше качеством? – Все, что имеем. – Не могу сказать точно, но, в общем, похож. А Бартоша я узнал бы сразу. – Думаю, у вас еще будет такая возможность, Кирилл. Это ваш дон Корлеоне… Бартош… Не справлялся относительно Лоденбаха? Ничего не просил передать ему? – Нет. Просто взял письмо и все. – А кто-нибудь еще мог бы опознать Лоденбаха? – Не знаю. Может быть, Олег… Олег Батов, бармен. Наши гости любят проводить время в баре. – Где я могу его увидеть? – Терраса верхнего этажа. Он сейчас там. – Ну что ж, Кирилл. Спасибо за помощь следствию. – А… что произошло? – наконец-то, портье задал вопрос, который должен был задать уже давно. – У Лоденбаха неприятности? – Боюсь, что несовместимые с жизнью. Я оставлю вам свой телефон. Если вспомните что-то еще – звоните. – Конечно. Но я рассказал все, что знаю. – Это придется подтвердить документально. Мы вас вызовем, когда понадобитесь. …Поднимаясь на лифте на шестой, самый верхний, этаж, Вересень думал о Кирилле. Портье, который так не понравился ему в начале беседы, оказался очень ценным свидетелем. Такие свидетели, с хорошо тренированной памятью, – настоящая находка для следствия. Осталось только навестить дом на улице Марата, двадцать два. Правда, возлагать большие надежды на этот визит не стоит: те, кто убрал Лоденбаха, наверняка позаботились о собственной безопасности. В пользу этого говорят солнцезащитные очки на брюнетке: легкий камуфляж, призванный сбить с толку, ведь иногда очки меняют лицо до неузнаваемости. Да и была ли она действительно брюнеткой? Не суть важно. Эта женщина, скорее всего, проходной персонаж, ее использовали с единственной целью: заполучить оставшиеся в номере вещи. Фигура Арсена Бартоша, который предстал перед Кириллом в своем истинном обличье, – куда интереснее. Запоминающееся имя, запоминающаяся внешность… Не так уж часто по родному городу Вересня разгуливают Марлоны Брандо! Будь этот тип чуть менее экзотичен, история выглядела бы достовернее. Что-то смущало Вересня и, лишь добравшись до шестого этажа, он понял – что Дон Корлеоне, Джеймс Бонд – все это смахивает на кино! А Вересень и сам не заметил, как оказался в первом ряду, с ведром поп-корна, который кто-то сунул ему в темноте. Этот кто-то — и есть владелец кинотеатра, а также – киномеханик, билетер и кассир в одном лице. И фильм, что идет сейчас на экране, снял тоже он. А теперь сидит поблизости – возможно, на том же первом ряду – и наблюдает за реакцией простодушного зрителя. |