Книга Змеи и лестницы, страница 56 – Виктория Платова

Трудно представить людей более далеких друг от друга, чем Шолль и Россетти, но тем не менее, их что-то связывало. Иначе Шолль никогда бы не появился в квартире стрелка, а он был там – и не единожды, если верить все той же фрау Дурстхофф.

И Аранхуэс, дальний пригород Мадрида.

Намеренно или случайно, но Россетти ездил в Аранхуэс в то самое время, когда там отирался Шолль. И это была единственная личная поездка, предпринятая по инициативе стрелка; все остальные вояжи так или иначе укладывались в его спортивный график. Миша всю голову сломала пытаясь присобачить Россетти к гнусному бизнесу Шолля – но что-то не вытанцовывалось. Зато у Томаса не было никаких сомнений относительно личности стрелка.

– Он классический извращенец, – заявил как-то Томас. – И я не удивлюсь, если он был подручным этой гадины.

– С чего ты взял, что он извращенец?

– Вспомните его квартиру. Все вылизано до блеска, все разложено по полочкам. Маниакальная страсть к порядку – разве это нормально? А фотографии на стенах? Вы когда-нибудь видели такую идиотскую симметрию, комиссар?

– Нет, – вынуждена признать Миша.

– У него не было даже подружки. Для парня, которому стукнул сорокет, это странно.

– Мы не знаем наверняка…

– Мы знаем. Будь по-другому, води Россетти баб – старая перечница давно бы наябедничала. Мимо нее и мышь не проскочит.

– Возможно, он встречался с женщинами на их территории.

– Или – не с женщинами, – тут же откликнулся Томас. – А теперь сопоставьте: нелюдимый, одинокий человек со странностями с одной стороны. И глава целой сети педофилов с другой. Что первое приходит в голову?

– Что?

– Общность интересов. Никаких других точек соприкосновения я не вижу. Он мог быть подручным, а мог – клиентом. Третьего не дано.

Томас, несомненно, увлечен этой своей теорией. Увлечен настолько, что напрочь забывает о Вернере Лоденбахе. Так бывало и раньше: все, что идет вразрез с умозаключениями помощника комиссара и портит изящно скроенную версию, просто сбрасывается им со счетов.

– Может, ты и прав, Томас. И сказанное тобой объясняет жизнь Россетти. Но никак не объясняет его смерть.

– Очень даже объясняет. Убирают ненужных свидетелей. Вспомните двух других, комиссар.

– Хочешь сказать, что это звенья одной цепи?

– А вы так не думаете?

– Что-то здесь не сходится. ДТП и сердечный приступ – всего лишь несчастные случаи, ничего доказать невозможно. А убийство – совсем другое дело, Томас. Совсем другое.

– Будит ненужные подозрения?

– Именно. Убийство – это вызов.

– Значит, нейтрализовать Россетти другим способом не получилось. Или на это просто не хватило времени.

Интуитивно Миша склонялась к тому же, о чем говорил сейчас ее помощник. И она с удовольствием развила бы эту тему, и устроила бы мозговой штурм, если бы не одно обстоятельство: фотография со стены в квартире Гвидо Россетти. Кто-то очень не хотел, чтобы следствие узнало о ее существовании. То, что она оказалась в руках Миши, – игра случая, подкрепленная бдительностью старухи Дурстхофф и страстью юного фотографа Отто к стрелковым видам спорта. Чье лицо не должно было засветиться ни при каком раскладе? – девушки или… Айди?

Девушки – всеми силами пытается убедить себя Миша, тогда откуда свинцовая тяжесть в груди и сосущая тоска? Промышленный шпионаж, смена работы и… Что он делал в последний год своей жизни? Играл в гольф, смотрел на город с террасы своего пентхауса, три раза встретился с негодяем Готфридом Шоллем и провел несколько ночей с Мишей.

Подругой детства и комиссаром полиции.

Почему Айди солгал относительно нынешней работы в фармацевтической компании? Ведь эту ложь легко разоблачить, – достаточного одного телефонного звонка или запроса по базе данных. Так поступил бы комиссар полиции, но никак не влюбленная вусмерть подружка детства, одинокая и отчаянно некрасивая. Ей, одурманенной «я люблю тебя», такое бы и в голову не пришло.

Айди поставил на подружку – и выиграл.

Мише нужно поговорить с ним, но телефонный разговор вряд ли что-то прояснит. И решение, как и положено всем судьбоносным решениям, приходит спонтанно: Миша берет три дня за свой счет, чтобы лететь в Гонконг. Она не распространяется, для чего ей понадобились эти три дня, но начальство идет навстречу, хотя и со скрипом: работы в отделе невпроворот, дело Шолля пробуксовывает, дело Россетти так и не сдвинулось с мертвой точки. Томас всячески намекает, что давно пора объединить эти два дела в одно – наверное, так Миша и сделает.

После того, как вернется.

Никто не знает о ее планах на ближайшие несколько суток – даже Айди. Для него это будет сюрпризом – появление Миши в окрестностях «Mandarin Oriental», гостиницы, где он поселился.

Четырнадцатичасовой перелет с пересадкой в Пекине вовсе не кажется Мише утомительным: она мечтает. Вопреки здравому смыслу, который все последние дни подсказывал ей: будь осторожна, держи ухо востро! Но прислушиваться к нему некому, полицейский комиссар благополучно остался во Франкфурте, а на борт авиалайнера взбежала подружка детства с тощим рюкзаком за спиной. Стоило самолету набрать высоту, как подружка все сразу же поняла про себя: она отчаянно, невыносимо тоскует. Она хочет увидеть Айди и провести с ним ночь – или день, похожий на ночь, – только этим инспирирован ее марш-бросок на другой конец света, ничем иным.

Каждое утро Айди пьет кофе в «Старбаксе» напротив гостиницы – в одном из телефонных разговоров он вскользь упомянул об этом, а Миша запомнила. Там они и встретятся, решает для себя она. Они встретятся, и Айди на секунду впадет в самый настоящий анабиоз от неожиданности. А потом обрадуется, а потом… То, что случится потом, наполняет Мишу сладким томлением, – поскорей бы увидеться с ним! Но сначала она позвонит, как звонила все это время, и спросит у него – как дела? Во Франкфурте дождь — скажет она, – и я скучаю по тебе.

– И я, – отзовется Айди (он всегда отзывается).

– Страшно скучаю.

– И я. Я чертовски соскучился, детка.

После этого она шепнет в трубку что-то очень дерзкое и сексуальное, Что-то такое, что заставит Айди произнести дрогнувшим голосом: «Не заводи меня». И тогда она рассмеется – так же дерзко и сексуально, как только что шептала, – Я хочу этого. Я хочу тебя.

Не факт, что завтрашним утром во Франкфурте будет идти дождь, но принципиального значения это не имеет.

…Все получилось так, как задумала Миша. Почти так.

В восемь тридцать утра по местному времени она вышла из такси на противоположной от «Mandarin Oriental» стороне и легко отыскала «Старбакс». А неплохое местечко выбрал Айди, – подумала она. Шикарный пятизвездочный отель с заоблачными ценами за номер – интересно, хватило бы ее зарплаты полицейского комиссара хотя бы на неделю пребывания здесь? Так или иначе, она попадет в эту башню из стекла и бетона, возможно даже – через какой-нибудь час.