Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
Настороженно смотревший Тарик облегченно выпустил воздух. И улыбнулся: – Действительно. А кот подошел под самый бок и заметил: – Тем более что он заслужил. Хороший удар. – Не стоит благодарности, господин. Это был наш долг, – звякнул новый голос, и аль-Мамун подпрыгнул на своем спальном ковре. Аураннка возникла в комнате бесшумно – серый шелк ее походного платья даже не шелестел. Только одуряющий аромат, сладкий, как персик, плыл над полом, когда она медленно шла к халифу. Белое личико казалось кукольным: узкие раскосые глаза, точки выщипанных бровей, ярко-алый маленький рот не шевелились, как нарисованные. Аль-Мамун непроизвольно отклонился назад. У самого края ковра сумеречница склонилась в глубоком поклоне. Когда она подняла лицо, Абдаллах увидел тоненький шрам над правым глазом. Почувствовав его взгляд, аураннка поднесла к отметине узкую ладонь. Аль-Мамун поспешно отвел глаза, сумеречница тоже резко опустила руку и смешалась. – Прошу вас, госпожа. Приступайте, – кивнул Тарик. И пояснил снова подавшемуся назад халифу: – Дама Амоэ здесь, чтобы помочь тебе, Абдаллах. Аураннка, меж тем, оказалась за спиной. Персиковый шершавый запах окутал халифа почти ощутимой пеленой. Вдыхая аромат ее шелков, аль-Мамун не сразу понял, что ерзает, как от щекотки: по позвоночнику бежали приятные судороги, колени подергивались. А потом осознал, что щекочут тонкие длинные пальцы, остро, как иголки, тычущиеся в какие-то ведомые одной только женщине точки. С неожиданной силой вцепившись аль-Мамуну в плечи, сумеречница встряхнула его так, что чуть не ссыпались вниз позвонки. – Исполнено, Тарег-сама, – мурлыкнуло сзади. Шелк зашелестел, голову повело от сладкого, тающего на языке запаха. Борясь с неожиданно накатившей слабостью и мутью в голове, Абдаллах лишь нахмурился, когда к нему протянулась рука Тарика: давай помогу. Внутри черепа все распалось на какие-то кусочки воспоминаний, аль-Мамун явственно ощущал необычное для себя расслабление – и, в то же время, смутную тревогу. Словно что-то саднило под лобной костью, пытаясь напомнить о себе, словно что-то он забыл, и без этого кусочка мысли вся целостность затейливой вязи мира перед глазами распадалась на отдельные завитки… Пальцы Тарика снова приглашающе согнулись: давай, мол. Отчаявшись припомнить ускользающее и тревожное, аль-Мамун вздохнул и поднялся на ноги. Пошатнувшись, он оперся на плечо нерегиля. Потом решительно пошел вперед. Дойдя до занавески, аль-Мамун кивнул: откинь. Тарик повиновался, Абдаллах отпустил его плечо и пошел дальше, дальше, через пыльные покинутые комнаты, в которых, похоже, никто никогда не жил. Дойдя до выходящей на передний двор двери, аль-Мамун устало вздохнул и сам развел руками протертый матерчатый коврик в проеме. Весеннее солнце и тысяча цветов брызнули в разум, отупевший в затхлости внутренних покоев. Среди помета и соломы метались куры и цыплята, топали копытами лошади, блики света играли на пластинах панцирей и ярком зеленом шелке рубах входивших в ворота воинов. Посмотрев себе под ноги, аль-Мамун увидел желтые костистые ступни с уродливо отросшими ногтями. Озадаченно посозерцав их с мгновение, он охнул и пошатнулся. Тарик снова поймал его под руку. – Я… – пробормотал Абдаллах, ошалело таращась на свои ноги. – Можешь ходить. – Но… – Смог бы и раньше, если бы подлый старикашка массировал тебе мышцы и заставлял передвигаться по комнате. – А… – А он давал тебе опиум и оставлял лежать. – Но… – Ему хорошо платили за это. Резко выдернув руку из цепких пальцев сумеречника, аль-Мамун ухватился за шершавый, рассохшийся дверной косяк. Державшие коней под уздцы джунгары с любопытством посматривали на халифа. Воины Движущейся гвардии видели худого верзилу в несвежей рубахе и мятых штанах, босого и всклокоченного. Прекрасное зрелище. Прекрасное положение, о Абдаллах. Прекрасный день, чтобы выйти на воздух. Потом он раскашлялся. Персиковый морок расползался из головы, возвращая сознанию ясность и четкость мира. Мира, который оказался совсем не таким, каким он виделся в течение этих шести недель. – Кто ему платил? – отперхав, просипел аль-Мамун. – Это длинная история, – тихо ответил Тарик. – Где он? Где ибн Шуман? – Сбежал. – Зирар? – Сбежал. – Зухайр? Нерегиль не ответил. Аль-Мамун повернулся к нему. Тарик молча покачал головой. И показал куда-то в сторону ограды. Сначала Абдаллах не понял. Потом разглядел длинный сверток, лежавший в тени высокого дувала. На старом истертом ковре проступили бурые пятна. Кровь. – Мы нашли его мертвым в передней комнате, – мурлыкнуло под ногами. Это пришел черный кот-джинн. – Остальные? – Сбежали. – Куда? К кому? И кто платил ибн Шуману? Тарик, скрипя половицами, медленно вышел на террасу и остановился в шаге впереди. Потом чуть повернулся и покосился на Абдаллаха большим серым глазом. – Так кто? – свирепо поинтересовался аль-Мамун. – Тахир? – Такое… возможно. – Так ты не знаешь?! – вскипел Абдаллах. – А кто подослал убийц? Это ты знаешь?! Где была разведка? Где этот наглый аураннский котяра? Где Меамори?! – Нет, – тихо и просто ответил Тарик, все так же, не мигая, глядя на него. – Я не знаю, где Меамори. – Что?! – Его взяли под стражу по приказу Тахира. Сразу после штурма Хаджара. Его и Иэмасу, который командовал в Движущейся гвардии эскадроном. – И?.. – С тех пор Меамори и Иэмасу пропали, – отводя глаза и отворачиваясь, глухо выговорил Тарик. – И я не знаю, где они сейчас. Что-то во внешне бесстрастном лице нерегиля подсказало аль-Мамуну воздержаться от дальнейших упреков. Кашлянув в кулак, он вдруг спросил: – А… ты?.. Тарик снова покосился: – Недавно. Два дня назад. Абдаллах молча кивнул. Они друг друга поняли. Помолчав и пошевелив ушами, нерегиль продолжил: – Я сразу стал тебя разыскивать. Тахир хранил место твоего пребывания в тайне. – Ты успел вовремя, – твердо сказал аль-Мамун. Тарик вздрогнул – прямо как растерянная ловчая птица на рукаве. – Я не шучу. Ты успел вовремя. |