Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
– Возьми меня на седло, сиятельство, я щас все расскажу… – Иди, – кивнул мальчику Тарег. Перегнулся с седла и дал джинну вцепиться когтями в рукав плотной шерсти. Гулямчонок смылся не хуже оборотня: видно, и впрямь не на шутку боялся. Затащив кота на седло, нерегиль вяло поинтересовался: – Ну?.. И тронул сиглави. – Караван с провизией разбили. Джинн затоптался на высокой луке, прилаживаясь к шагу коня. – Где но-Нейи? – тихо спросил Тарег. – Как где? – сварливо отозвался кот. – Готовится к самоубийству, конечно! Третий караван за два месяца! – Пусть погодит самоубиваться, – усмехнулся нерегиль. – Так где он, во имя сторожевых башен Запада? – Ждет тебя у палатки аль-Мамуна, – вздохнул джинн. – Очень желая самоубиться. Халиф, когда узнал о караване, отлупил но-Нейи тростью. От души. При свидетелях. Потом приказал, чтоб привели тебя. – Чудесно… – пробормотал Тарег. В сереньком небе хлопало яркое, черное знамя Умейядов: перед халифской палаткой вкопали высокий шест с рийа эмира верующих. Нерегилю уступали дорогу, воровато отводя глаза. Меамори и впрямь сидел у порога здоровенного красного шатра аль-Мамуна. Его окружала красноречивая пустота – даже позлорадствовать никто не собрался. В тени внушительного сооружения аураннец гляделся жалко и потерянно: голова опущена, хвостик волос на затылке растрепался и обвис. Завидев Тарега, но-Нейи и вовсе припал лицом к ладоням и покаянно забормотал, мешая аураннский и ашшари. – Как это случилось? – резко спросил нерегиль, спешиваясь. Бормотание тут же прекратилось, и Меамори четко отрапортовал: – Засада в ущелье под Дахуром. Потерян груз сухих лепешек и вяленого мяса. Погибли все проводники и все воины охраны. – Я спросил не что случилось, а как случилось, но-Нейи, – мрачно сказал Тарег. – Обстреляли со скал, Тарег-сама, – горько отозвался аураннец. – Где были твои горные части? Почему кухбанийа не отследили и не уничтожили засаду? В эти войска набирали горцев – большей частью из Ушрусана и Дейлема. Они несли стражу на перевалах и на вершинах скал, подавая караванным сигналы флагами: мол, все чисто, путь свободен, идите безопасно. Ну и расчищали дорогу, конечно, – от карматских отрядов, охочих до халифского продовольствия. – Предали, – тихо сказал Меамори. – Что?.. – Предали. Пятьдесят ушрусанцев перешли на сторону карматов. Сообщили мариды, проследившие отряд до Саара. – Вот как… – пробормотал нерегиль. Они надолго замолчали. Растрепанные волосы Меамори отдувал и вскидывал холодный ветер. Сжавшийся у ног Тарега аураннец держал лопатки жалко сведенными, словно опасался новых ударов. – Покончить с собой не дозволяю, – вынырнул, наконец, из своих мыслей нерегиль. – Не думай, что с тобой обошлись из рук вон плохо. Здешние властители часто потчуют своих полководцев палкой. Это у них в порядке вещей. Впрочем, сдается мне, что тебе досталось еще и за печенку Маха Афридуна. Я тебя предупреждал насчет потрохов и требухи, Меамори. Ты не послушал – теперь пеняй на себя. – Халиф изволил бить меня тростью не за потерянный караван, Тарег-сама, – прошелестел, не поднимая головы, аураннец. – А за что? – искренне удивился нерегиль. – Я… сказал… что пять сотен ушрусанцев, к которым были приписаны предатели, необходимо примерно наказать. По джунгарским правилам: казнить командира и каждого десятого. Это избавит нас от дальнейших предательств, сказал я… – А аль-Мамун? – мрачно спросил Тарег. – Халиф изволил назвать меня кровожадным чудовищем и бить тростью поперек спины, – сходя на шепот, ответил аураннец. – Понятно, – пробормотал нерегиль. Вздохнул и шагнул под полог. Перед аль-Мамуном валялось столько бумаги, что халиф походил на писца в диване. Карты, свернувшиеся в трубочки письма, здоровенный деревянный футляр с медными застежками… Рядом с футляром лежала длинная трость черного дерева с золотой оковкой. Тарег завалился лицом в ковры. Аль-Мамун мрачно глядел в растянутый перед глазами лист письма, делая вид, что не видит нерегиля. За спиной халифа на подушках сидели и мерзли в своих парадных одежках гулямчата – в том числе и давешний. Абдаллах ежился в стеганом халате на вате, с плеч свисало толстое одеяло из верблюжьей шерсти. Наконец халифу надоело молчать. – В следующий раз я спущу с твоего аураннца шкуру. И – клянусь Всевышним! – это не будет метафорой! Тарег ответил немедленно: – Это будет воистину бесчеловечный поступок, о мой халиф. Я не верю, что ты способен на такое деяние – ведь это же против… эээ… как это… забыл слово… а! милосердия, да! В ответ аль-Мамун размахнулся и бросил в него письмом на длинной деревянной ручке. Едва не получив в лоб, нерегиль отбил бумагу ладонью. Смятое послание упало на ковер. – Это письмо вазира дивана войска, – тихо сказал халиф. – У меня нет денег на эту войну. Они кончились два месяца назад. – Соберите с Ушрусана новую подать, – мягко улыбнулся Тарик. – Ушрусанцам есть за что заплатить казне. – В Ушрусане восстание. Они перебили чиновников и служащих барида, гарнизоны осаждены в крепостях, – сухо ответил аль-Мамун. – Ах вот оно что… – отозвался Тарег. – А в столице?.. – Волнения. В квартале аль-Азхар разгромили минбары в мечетях, и там пришлось закрыть рынки. Медина голодает. Предместья Куфы грабят бедуины. В Мавераннахре хозяйничают огузы. На Хативу луну назад налетели журжени. Нашей армии нечего есть, и мне нечем ей платить. Нам пора возвращаться, Тарик. По пологам шатра забарабанил дождь. Гулямчонок в ярко-красном кафтане чихнул и с шумом втянул носом сопли. Взвешивая каждое слово, нерегиль сказал: – Если мы вернемся, не закончив дела, мы вернемся ни с чем. Все, кто погиб в этом походе, погибнут напрасно. Через год у карматского дракона отрастут новые головы, страшнее прежних, и ты пожалеешь о том, что бросил начатое, Абдаллах. – Ты второй месяц не можешь взять Саар. И теряешь караван за караваном. Тарег зло прищурился: – Я не чудотворец. И не волшебник. Даже Афшину ибн Кавусу понадобился год, чтобы наладить снабжение армии в горах Фарса! – Я знаю, – устало отозвался аль-Мамун. – И еще год, чтобы взять Базз. У нас нет двух лет. – Саар – ключ к перевалу. Взяв Саар, мы пройдем через перевал и выйдем к долинам под Хаджаром. – Нет, Тарик. – Но… – Нет. Ты и сам знаешь, что это не так. На перевале еще два замка – и двести карматских копий. Сколько мы будем осаждать два горных хисна? Месяц? Два? Три? Того и гляди, пойдет снег. Я потеряю армию, Тарик, – даже не в боях. Мои люди перемрут от холода, голода и болезней. Признай очевидное, самийа. Мы не можем пройти через Маджарский хребет. |