Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
Мусу оттащили назад. На его место выволокли другого пленного. Сняв мешок, бело-зеленый крикнул: – Это – глупый феллах, одураченный злыми проповедниками халифа! Он не брал денег за то, что убивал слуг Богини! Его обманули! Между такими, как он, и слугами Богини нет вражды! Его мы убьем последним! Разбитое лицо ашшарита свидетельствовало о том, что при допросе карматы не делали особой разницы между гази и солдатами на жалованье. – Это – еще один скверный пес, получавший монеты за нашу кровь! Его мы убьем на ваших глазах!.. Так продолжалось довольно долго. Наконец, последнего из пленных отволокли от края башенной площадки, и карматский красавец проорал: – Мы их всех убьем! Кого раньше, кого позже! Но если вы, жалкие неверные черви, желаете получить их назад, то мы – так и быть! – готовы меняться! Двадцать наших воинов в обмен на ваших трусов! Вернете наших храбрых проповедников – и мы даже не откромсаем этим жалким людишкам мужское достоинство! Богиня призывает обратно своих верных слуг! – Ну, давай договаривай… – пробормотал за спиной Сумамы каид. – Присылайте к нам своего человека на переговоры! Я – копье Богини, я делаю все по воле Богини! Присылайте человека, я сказал! Не сумеречника! Пусть ваш человек выйдет на середину тропы! Слышите, вы, жалкие трусы!.. Вокруг разом заорали, словно вторя карматам на вершине башни. Те тоже вопили, потрясая оружием. Пленников тычками погнали с площадки прочь. Сумама обернулся – и вовремя. Работая локтями, Марваз пер прямо к халифской лошади. Кайсит почесал за ухом и вклинился в толпу вслед за ним. Протолкавшись к самым золотым поводьям аль-Мамуновой кобылы, каид поцеловал правую ладонь и громко сказал: – О мой халиф! Я пойду! Я пойду выручать моих братьев! Аль-Мамун долго смотрел на Марваза, потом обернулся к нахохленному, мокрому Тарику. Нерегиль поддал каблуками в бока сиглави, и тот недовольно шагнул вперед. С мундштука текли длинные вязкие слюни. – Иди, Марваз, – кивнул, наконец, командующий. Ашшарит кивнул в ответ и потащил через голову перевязь с мечом. Оглянулся, кому бы отдать. Сумама с поклоном принял оружие мученика. – Джамбию оставлю, – враз охрипшим голосом сказал Марваз. – Хоть за рукоять, если что, подержусь. Ну, да. Какая там джамбия, если в тебя со стен целятся. Действительно, разве чтоб под пальцами чего привычное было… Тарик криво улыбнулся: – Оставь джамбию. На такие беседы мы тоже ходили с ножом у пояса… Видать, нерегилю такие переговоры были не впервой. Сумама где-то слышал, что до того, как появиться в аш-Шарийа, главнокомандующий долго воевал на Западе. – Нет силы, кроме как у Всевышнего, – четко проговорил над гомоном толпы халиф. – Пусть Он пошлет тебе удачу, о дитя ашшаритов. Он милостивый, прощающий… Марваз снова кивнул. Тарик резко нагнулся с седла: – Если будут бить?.. – Не сопротивляться, – буркнул в ответ каид. – Я знаю. Не сопротивляться. Нерегиль медленно распрямился, все так же глядя каиду в глаза. И вдруг добавил: – Они поведут тебя в крепость, Марваз. Иди с ними. Но подай нам условный знак. Если почувствуешь, что все, конец – сложи руки за спиной. А если решишь, что есть надежда выйти живым – заложишь руки за голову. Каид мрачно кивнул. – Не перепутай, о Марваз, – вдруг улыбнулся Тарик. И оба, сумеречник и человек, невесело рассмеялись и хлопнули друг друга ладонь в ладонь. * * * Первый раз Марваза ударили, как ни странно, довольно не скоро. Уже даже смеркаться начало, когда они дали ему древком копья по почкам. Каид повалился в грязь у самого края обрыва. В сумеречном влажном воздухе его бело-красную куфию и длинную рубаху было издалека видать. Карматы, по своему обыкновению, щеголяли двойными длинными кольчугами и здоровенными зелеными чалмами. У воинов поганой богини, видать, денег было несчитано. На локти и локти зеленого шелка хватало. Каиду дали еще сапогом в бок – ну, так, для порядку, – и вздернули на ноги. И тычком копейного древка направили вверх по тропе – к замку. Марваз повернул голову к стоявшим у подножия холма. Его еще раз пихнули в спину. Каид медленно поднял руки и сложил их за головой. * * * Расстелив прямо в грязи молитвенный коврик, Сумама молился. Совершая ракат за ракатом, он не думал ни о чем, кроме молитвы. Большего он все равно сделать не мог. – Эй, брат, – негромко позвал кто-то. Это был Рафик. – Помолюсь-ка и я, – сказал друг, расстилая рядом свой коврик. И кивнул вверх. Ворота Саара приоткрылись, пропуская в узкую щель фигурку в когда-то белой, а теперь грязной рубахе. Куфии на Марвазе уже не было. Со стены смотрели карматы. Многие при снаряженных луках. Спустился каид не очень быстро – сильно хромал при ходьбе. Доплетясь до своих, Марваз медленно сел на освобожденный для него молитвенный коврик. И, показав свежую щербину в зубах, улыбнулся: – Щас, посижу немного. А потом пойдем. Ведите, ведите меня к повелителю верующих, воистину у меня есть новости для него. * * * – …А где их держат, ты узнал, о Марваз? – озабоченно нахмурился аль-Мамун. И затеребил кончик узкой бородки. Тарик, напротив, сидел на подушках совершенно неподвижно и даже не мигая. – Воистину, да, о мой халиф, – покивал каид. Прихлебнул чаю и сморщился: видно, челюсть не на шутку саднила. – Во имя Милостивого! Это стоило мне зуба с правой стороны, – трогая разбитую губу, добавил Марваз. – Сначала они не хотели показывать. Все понимающе покивали, переглядываясь. – А я уперся: хочу, мол, удостовериться, что все живы, во имя Всевышнего, милостивого, милосердного… Марваз сделал еще один мучительный, но согревающий глоток и сказал: – Там же, под башней, и держат. Воистину, то подземелье подобно аду из рассказов Благословенного… Все снова закивали. Тарик все так же продолжил смотреть в одну точку, не мигая. – К какому же соглашению вы пришли? – степенно откидываясь на подушки, спросил халиф. – Я принял их условия. Мы договорились, что освобождаем даыев – ну, тех, что взяли под Марагой… Аль-Мамун утвердительно наклонил голову в простой черно-белой куфии Умейядов. Лишь уточнил: – Скольких? – Четверых, вроде. – Четверых, – покивал халиф. – Ну и шестнадцать пленных. Они поставили условием, что обмен состоится завтра, точно в полдень. У подножия холма. Я согласился. |