Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
Аль-Мамун медленно встал: – Что-то ты от меня скрываешь… А, Кассим? Суфий затеребил край серого от пыли рукава хирки: – Какая разница, о мой повелитель?.. Он, – Джунайд кивнул вниз, в серо-синюшную груду тряпья и пыли, – должен уйти из аш-Шарийа. Мы должны сделать все, чтобы его больше ничего с нами не связывало. А уж куда он пойдет потом… – …нас не трогает, ибо он свое отслужил? Многоумным знатокам магии вроде тебя пора посадить на поводок кого-то другого? – тихо проговорил аль-Мамун – и удивился, как зло у него это сказалось. А поскольку злость не утолилась сказанным, Абдаллах свирепо продолжил: – Мне никогда не нравились наши легенды про джиннов в кувшине, о Кассим. Каждый раз я жалел, что у джинна не получилось засадить в кувшин человека – чтобы другим неповадно было лезть в дела, превышающие разумение, избегать труда и развращать правоверных россказнями о дармовых богатствах. Ибо Всевышний ничего не дает даром. За все нужно платить. Чем мы заплатим за это, о Кассим? Суфий молчал. – Что с ним произойдет, когда я его отпущу? – рявкнул халиф. – Я не знаю, – твердо ответил Джунайд и посмотрел Абдаллаху в глаза. Так они стояли друг напротив друга довольно долгое время. Суфий вдруг продолжил – очень тихо: – Я точно знаю одно, мой повелитель. Если ты не оборвешь поводок клятвы, он останется в аш-Шарийа. Бесприютным духом. Мстительным. – А сигила? – быстро спросил аль-Мамун. – Поздно, – снизив голос до шепота, ответил Джунайд. – Поздно. Связь души с плотью слишком слаба, сигила не удержит его внутри телесной оболочки. Аль-Мамун сделал шаг назад: – Я так не могу. – Благородно, – мурлыкнуло под ногами. Халиф вздрогнул, но в последний момент взял себя в руки. Черный кот прошел в изголовье к спеленутому в пыльное тряпье телу и сел, положив кончик хвоста к передним лапам. – Очень благородно с твоей стороны, о человек, думать о последствиях в таком положении, – снова пошевелились белые усы на черной морде. – Полдореа был мне другом, и я ценю твой порыв. Зеленые миндалевидные глаза джинна светились во мраке. Абдаллах сглотнул. Стало еще холоднее. Он вдруг заметил, что весь дрожит. – Поверь мне, о человек, – мрачно проговорил черный кот, – у тебя нет иного выбора. Ты не можешь вытащить Полдореа… оттуда. Зато можешь снять с него эту вашу удавку. – Ты не говоришь – освободить, Имруулькайс, – тихо сказал аль-Мамун. – Я ничего не знаю наверняка, – так же тихо отозвался кот. – Я не знаю, куда он пойдет и что с ним будет. А вот про мстительных неупокоенных духов я знаю достаточно – поверь мне, о человек… – Это правда, о Кассим? – Абдаллах повернулся к суфию. – Что именно? – с кошачьей мягкостью отозвался тот. – Пора, – мурлыкнул джинн. – Отпусти его. Избавь нашу землю от опасности. Нашу, человек, – ибо землю аш-Шарийа делят джинны и люди… В камнях свистел ветер. Небо в проломах над головой заплывало чернотой ночи. – Отпусти его, – прошептал суфий. – Скажи ему «прощай», о мой халиф. – Что-то вы от меня скрываете, – чувствуя, как утекает меж пальцев песок времени, в отчаянии пробормотал аль-Мамун. – Что-то вы не договариваете… Что-то, что я знаю, но не могу собрать воедино… – Мы теряем время, о человек, – зашипел джинн. – Ну?!. Время текло, текло сквозь пальцы, как белый песок в опрокинутой колбе стеклянных часов… – Вы – как он, вы не врете, вы недоговариваете… – Непра-аавда, – мурлыкнул кот. – И Тарег, и Кассим сказали тебе полную правду, истинную правду, не утаив ни единой ее части… Время утекало, утекало, что же это могло быть… Письмо… Разговор с лекарем… «Это касается меня одного»… Что-то он еще должен был знать о Тарике… что-то еще… что же это может быть? «Это правда? – Что именно?» И тут его осенило. – Хватит меня дурачить! – вынырнул из сумеречного полуобморока Абдаллах. – Тарег и Кассим сказали правду? А ты, котяра? Ты – всю правду мне только что сказал? А? Что именно из тобой сказанного – правда? Ну! Отвечай! Кот вздыбил шерсть и злобно рявкнул: – Смотрите, какой умный! Спрашивай! – Где наврал, тонкохвостый? Джинн опустил загривок, вздохнул и посмотрел на Джунайда: – Ну что, Кассим. Прямой вопрос. Ты меня просил помочь – я помог. Но это прямой вопрос. Извини. – Ничего не поделаешь. Отвечай, Имруулькайс, – сухо отозвался шейх. – Я соврал насчет того, что Полдореа нельзя вытащить. – Ух ты! – выдохнул аль-Мамун. – Джунайд, а ты зачем мне врал? – Я не врал, – с какой-то бесконечной усталостью отозвался суфий. – Я тебя берег, о мой халиф. Тарега… можно вывести к свету. В теории. Но сейчас вокруг него – ночь, а оттуда мало кто возвращается. Я полагаю, что путешествие не принесет тебе блага. Ты можешь остаться там навсегда. – Там – это где? – Я уже сказал, – сказал Джунайд. – И не буду повторять вновь, чтобы не искушать тебя, о мой халиф. Я не хочу держать ответ на Последнем суде за то, что своими руками направил халифа аш-Шарийа к гибели. – А за то, что отправил нерегиля бродить после смерти, шайтан знает где, ты отвечать не будешь? – В хадисе сказано, что каждое наше деяние будет взвешено и спросится за самые тяжкие. Погубить тебя – более тяжкий грех, чем погубить Тарега. Ты еще жив и можешь спасти аш-Шарийа, когда наступит время бедствий. Он, – Джунайд кивнул на пыльное тело, – нет. – Откуда ты знаешь? А если я его верну? – Даже если вернешь, – пожал плечами Джунайд. – В четыреста девяносто первом году нерегиля в аш-Шарийа не будет. – Что?! – Его нет в гороскопе, – отчеканил суфий. И тут аль-Мамуна оставили последние силы. Он сполз по щербатой стене и с бессильной яростью пробормотал: – Как же я вас ненавижу… Как же я вас ненавижу… Я не-на-ви-жу все эти ваши бредни, пророчества, гадания, гороскопы, астрологию, алхимию, магию, смутные сказки, мутные притчи… И тут же осекся. Притчи. Притчи… О Всевышний. Притчи. Ну конечно. – Собака… – прошептал он, поднимая взгляд на бледнеющего на глазах Джунайда. – Собака и суфий… Притча о собаке и суфии – с дурацким, якобы не идущим к делу толкованием… которое просто относилось вовсе не к битве с аль-Джилани! Кот и шейх медленно переглянулись. – Я угадал! – счастливо ахнул аль-Мамун. – Притча относилась к нынешнему делу и положению! Собака! Собака сама находилась на одной из стоянок пути суфия! |