Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
Стычка с врагами – удел смельчаков с богатырской душою, Лишь малодушные в страхе бегут, не владея собой. Честно свой хлеб добываю всегда, и, пока не добуду, Голод готов я сносить и невзгоды, мириться с нуждой. Всадники знают, как верный мой меч неприятеля косит, В страхе враги, когда меч мой сверкает над их головой. Не обгонял я ни разу собратьев, охваченных страхом, И отступаю один из последних пред вражьей стеной. Видел я гибель, со мною она с глазу на глаз осталась. Солнце всходило, и мирный рассвет обернулся войной. Молвил я смерти: «Глоток мой последний, увы, неизбежен, Рано ли, поздно – к тебе мы приходим, как на водопой. Зря ты грозишься, я знаю и сам, что тебя не избегнуть, Нынче ли, нет – все равно уготован мне вечный покой». Сам становлюсь я пособником смерти, когда чужеземцы Древнюю землю мою осаждают несметной ордой… [21] – Рукоблудие, – холодно прервал его Рами. – Что?!.. – Рукоблудие. Про нужду и голод сказано со знанием дела, а войну ты упоминаешь зря. Ты хоть раз был в бою? – Да я… – В настоящем бою, Антара. Ты убил – сам – хоть раз в жизни? Парень надул толстые розовые губы зинджа. – Какие чужеземцы? Какие орды? Ты хоть знаешь, о чем пишешь? – О карматах! – Ты их видел? Антара надулся еще сильнее. Но вдруг нашелся: – Да я в битве у Аджи стрелы подносил! – Ах, битва у Аджи-и-ии… – издевательски протянул сумеречник. – И сколько оборванцев насчитывало ваше славное войско? Десятка три могучих всадников верхом на облезлых верблюдах, да? Антара взмахнул рукой так, что чуть не опрокинул котелок: – Какая разница, сколько?! И вскочил: – Я хочу быть воином! Я уйду в фарисы! – И что? Думаешь, Убай отдаст за тебя дочку? – Я… да я… – Наворуешь скотины? – А почему бы нет! – Твою Аблу сватают за купца из Дживы. Три тощих угнанных тобой верблюда не решат дела, – отрезал Рами. – Лучше займись рукоблудием. – Да с чего ты взял?.. – Рукоблудие твое написано у тебя на лице, Антара, – наставительно сообщил сумеречник. – Равно как и то, что ты безобиден, как цыпленок. Какой из тебя фарис, юноша, не смеши меня… Юноша закусил широкую розовую губу и отвернулся. Черный высокий лоб – ашшаритской, равно как и нос, лепки – наморщился. – Ну ладно, – примирительно проворчал Рами. – Прости. Я хотел сказать, что не понимаю: чего тебе надо? – Тебе не понять, – важно откликнулся юнец, величественно запахиваясь в рваный плащ. Рами вылез из-под теплой абы и сел, зябко кутаясь. – Нет, правда? Твой отец в тебе души не чает. Разве нет?.. – Сыну чернокожей шейхом не бывать, – пробормотал Антара, щурясь на яркие угли. Рами фыркнул, зачерпнул горстью из мешочка и бросил в котелок высушенные комочки верблюжьего молока. Курут стали расходиться в кипятке остро пахнущим желтоватым месивом. По поверхности поплыли жирные масляные круги. Антара, принюхиваясь, против воли сглотнул слюну. – А оно тебе надо, шейхом быть? – безжалостно продолжил Рами. – Посмотри на своего отца – он не знает, куда сбыть бремя власти. Знал бы на кого – скинул бы… – Ну… – все еще хмурясь, протянул Антара. – Тебе легко говорить, ты вообще хали – у тебя ни рода ни племени… – Ааа… – беззлобно отмахнулся сумеречник. – Как скажешь. Кстати, вот про Аблу у тебя последние стихи ничего вышли. – Это которые? – тут же приободрился Антара. – Которые про голубку. – У меня все про голубку, – мрачно уперся парень. Сумеречник пожал плечами и прочитал: Погляди на меня, каждый вздох мой, как пламя. Приближаться не надо – сгоришь ненароком. Улетай же! Быть может, ты встретишь в Хиджазе Караван кочевой на просторе широком. Он увозит красавицу, льющую слезы, Погруженную в думы о доме далеком. Заклинаю тебя, если встретишь ты Аблу, Погрусти, помяни обо мне, одиноком: «Он рыдал на лугу. Только слезы иссякли, И глаза исходили кровавым потоком». [22] Закончив декламировать, Рами выжидательно покосился на собеседника. Антара, тщательно скрывая прущее наружу тщеславие, сурово мешал в котелке палкой. – Все, готово. И блаженно принюхался. Потом, правда, вздохнул: – Жалко, лепешки нет… – Еще лепешки тебе, – фыркнул сумеречник. – Ну хорошо, – не выдержал юноша. – А как тебе это: Меткий лучник из бану суаль Край бурнуса откинет, бывало, Лук упругий натянет, и вмиг Тетива, как струна, застонала. Сколько раз он в засаде следил… – Антара, – устало прервал его сумеречник. – Не прибавляй к рукоблудию ложь. Эти стихи написал Имруулькайс. – Тьфу на тебя! – обиделся бедуин. – Все-таки вы ворюги, все, поголовно, – покачал головой Рами. – Ворюги и ходячие зеббы, только ими и думаете. Антара довольно заржал. И, утерев глаза рукавом, заметил: – А что такого? Я ж мужчина! Сумеречник только дернул плечом. – Ну ладно, – бедуин яростно зачесал в волосах. – Ну хорошо. Вот ты у нас воин, да? – Я хали, – усмехнулся сумеречник. – Которого племя держит у себя из милости. – Неважно, – отмахнулся Антара. – Ты ведь воевал, так? Рами пожал плечами: и что с того? – Ну так прочитай мне свои стихи. Про войну. Сумеречник долго смотрел на него – и Антара понял, что сейчас Рами скажет. У Стрелка была такая привычка: посмотреть-посмотреть, то ли как на страуса, то ли как на какашку, и спросить гадким голосом что-нибудь эдакое, с подначкой и приподвывертом. – Антара, я не понял. Ну точно, сейчас с пометом смешает. Сумеречник продолжил: |