Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
Молитва лучше сна, где-то высоко выпевал муаззин. Это значило, что в темной ветреной высоте занимался рассвет. Во дворе стоял мокрый мрак, лошади фыркали и беспокоились за стеной. Салуга смылась еще на закате – призыв муаззина растворил ее в сероватом уходящем свете. Перед тем как исчезнуть, псина зловредно оскалилась: мол, надолго не прощаюсь, а пока повиси без меня, дружок. Повиси-повиси. Скоро-скоро придет время умирать, маленький сумеречник… * * * В распахнутые ворота конюшни заводили мокрых, поводящих боками лошадей. Чавкали в грязи сапоги солдат и босые ноги конюхов. Пара не особо грязных ярко-красных сапог остановилась перед глазами. – Стрелок, говоришь?.. Чихнув, Тарег поднял голову и поглядел на собеседника. Обладатель богатой обуви оказался невысоким крепким парнем явно степного вида, с безбородым желтым лицом, сплюснутым носом и раскосыми глазами наймана или джунгара. С бритой головы свисал длинный воинский чуб. – Я шихна. Говори, что хотел сказать, – и Амр аль-Азим устало вытер рукавом лоб. Дождь сеялся мелко, но противно. Шихна Медины недовольно покосился на истекающее моросью небо. – Это я убил сборщиков налогов в становище мутайр. Лаонцы, которых вы схватили на стоянке племени кальб, ни в чем не виноваты. Отпусти их, – быстро проговорил Тарег давно заготовленные фразы. И опять чихнул. – Что, один? Прямо вот так один пришел и всех поубивал? А остальные ни при чем? – хмыкнул Амр аль-Азим. – Я не вру. Клянусь… – Тут Тарег задумался, чем бы поклясться. И тут же чихнул снова. Неожиданно шихна присел на корточки и заглянул ему в лицо. – Значит, слушай меня внимательно, Стрелок, – карие цепкие глаза смотрели серьезно. В них не было насмешки. Только усталость. – Все это, конечно, крайне благородно. Ну это: «я был один», «они ни при чем»… Но я тебе не верю. Как ты их порубал? Чем? Пальцем? Или уж сразу зеббом? Посмотри на себя, голодранец, – заплата на заплате, а туда же, я их порубал. Хочешь, чтоб я поверил, что ты, безоружный, полез на два десятка воинов? – Их было четырнадцать, – устало поправил Тарег. – Айяров, не воинов. Шихна хмыкнул и показал в ухмылке зубы: – Какая разница? И махнул ладонью в кожаной желтой перчатке. Потом поднялся, звякнув пластинами гвардейского панциря. И фыркнул: – А что лаонцы ни при чем, я уже знаю. Чих снова одолел Тарега – видно, от удивления. Хорошо, что шихна соблаговолил разъяснить все сам: – Почтенный шейх, – тут Амр аль-Азим высоко поднял палец в скрипучей коже, – рассказывал собранию законоведов и старейшин города о своих злоключениях. Клянусь Всевышним, я не слышал повести горше! Среди всего прочего шейх упомянул и о сумеречниках. Тарегу понадобилось странно много времени, чтобы понять, о ком речь. – Почтенный шейх?.. Аз-Захири?.. – переспросил он, наконец. – Мы оказали шейху Юсуфу ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири прием, не достойный его славы и учености, да простит нас Всевышний, – уважительно произнес шихна и провел ладонями по лицу. – Помочь столь уважаемому человеку и одарить его подарками – большая честь для нас. Да. Мысли начали путаться. Они скакали, как шарик для чаугана, и не могли сложиться ни во что путное. Если аз-Захири повезло встретить знакомых и вернуться к прежней жизни, то почему… – Там… женщина… на площади, – выдернул Тарег из головы самую настырную мысль. – Она жива? Ее… сняли? – Женщина? – искренне удивился Амр аль-Азим. – Ах, эта… – Она жива? – Если и жива, то скоро умрет, – пожал плечами шихна. – Но… – Она висит за то, что поносила посланника Всевышнего, да пребудет с Али мир и благословение Милостивого, – тут Амр аль-Азим снова воздел палец. Тарег смигнул воду с ресниц. И даже раскрыл рот. Но не нашелся что сказать. Пришлось рот закрыть. Шихна меж тем мрачно созерцал его борьбу разума с чувствами. И тут Амр аль-Азим спохватился: – Тьфу, шайтан. Ты вконец заморочил мне голову своими женщинами и враками, о неверный. Сам-то ты чего тут мокнешь? А? Не задумался? Чуб на желтой голове шихны распластался жиденькой прядкой, с которой текло – прямо за ворот кожаного кафтана. Поморщась на холодную струйку, Амр аль-Азим снял перчатку и мазнул пятерней по шее. – Ну? Чего молчишь? Смотреть приходилось снизу вверх, вывернутая шея болела. – Тьфу на тебя, кафир, – человек сплюнув в грязь. – Про тех порубанных в стойбище мутайр я не знаю ничего. Ты это был или не ты – мне дознаваться некогда. Но вот оскорбление посланника – да пребудет с ним мир и благословение Всевышнего – дело нешуточное. А?.. И шихна вновь выжидательно уставился на Тарега. – Я не понимаю, – морщась от боли в шее, пробормотал нерегиль. – Не понимаешь?! – насупился Амр аль-Азим. – Ну я тебе память-то освежу… И, нахмурившись еще сильнее, опять задрал вверх палец. Видимо, в Пажеском корпусе его на совесть учили шарийа: – В Книге сказано: «A ecли oни нapyшили cвoи клятвы пocлe дoгoвopa и пoнocили вaшy peлигию, тo cpaжaйтecь c имaмaми нeвepия – вeдь нeт клятв для ниx, – мoжeт быть, oни yдepжaтcя!» Отвечай, кафир! Ты нарушал клятвы после договора и поносил веру? Так вот оно что. Это была снова она. Сура девятая, «Покаяние». Там, наверху, поняли, что покаяния не дождутся. Поэтому наступало время возмездия – для таких, как Тарег Полдореа, нерегиль. – Нарушал, – честно признался Тарег. – И поносил. – М-да, – почесал бритый затылок шихна. – Как нарушал? – Сбежал. – От кого? – От того, кому клялся. – Как поносил? – Последними словами, – злобно оскалился Тарег. – Тьфу на тебя, о неверный, – сердито сказал Амр аль-Азим. – Ты и впрямь закоренелый грешник и вместилище злобы. – Какия изысканные словеса, поди ж ты… – прошипел в ответ нерегиль. – Это не я, это наш кади. Тарега вдруг осенило: – А откуда кади обо мне наслышан? – смаргивая дождь с ресниц, поинтересовался он. – Почтеннейший шейх не умолчал о твоих преступлениях, когда во всех подробностях повествовал об обрушившихся на него несчастьях и превратностях! – торжественно произнес шихна. – Ты – кощунствовал! Палец его опять уперся в небо. Тарег ошалело чихнул. Вот тебе и безобидный тихий старичок… |