Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
В пяти шагах самийа остановился и склонился в полном церемониальном поклоне. – Поднимись, – благосклонно махнул рукой аль-Амин. И подмигнул Кабихе, все так же испуганно цеплявшейся за локоть, – мол, видишь, как я с ним управляюсь? – Ну-ка, скажи мне, нерегиль, – без промедления приступил к делу Мухаммад, – это правда, что из пустыни в город меня перенесли джинны? – Да, мой повелитель, – бесцветным голосом отозвался самийа, не поднимая глаз от травы у своих колен. Кругом заахали и заохали. – Я знаю, что джинны сделали это по твоей просьбе, нерегиль. Именно поэтому я избавил тебя от справедливого наказания, полагающегося за… словом, ты понял, за что. – Да, мой халиф. Кабиха ахнула и всплеснула руками. И снова оплелась вокруг локтя халифа. Аль-Амин подмигнул невольнице – сейчас, мол, не такое услышишь. – А правда, что меня в развалинах преследовал змей-аждахак? – Да, мой халиф. Послышались возгласы изумления и шепотки. – А что ему от меня надо? – заваливаясь вместе в Кабихой на подушки и подставляя пиалу кравчему, поинтересовался аль-Амин. – Здравый смысл, как я понимаю, – очень тихо сказал нерегиль. И сухо кашлянул. Аль-Амин резко поднялся и оттолкнул невольницу, плеснув вином: – Ну-ка объяснись. Что это значит – ему нужен мой здравый смысл? – В развалинах Касифийа есть барельеф, изображающий царя Заххака, – все так же тихо проговорил самийа. – Царя, в которого, по парсидским легендам, вселился аждахак. – Ну и что же? – нахмурился аль-Амин. – Его изображали как человека, из плечей которого растут две змеи. – Ты забыл, чем кончилась наша беседа у арки? Опять морочишь мне голову? – начиная закипать, прошипел халиф. Нерегиль невозмутимо продолжил: – По легенде, эти змеи кусали царя, и, чтобы избегнуть мучений, он приказывал каждый день скармливать им мозг двоих юношей. – А при чем тут я? – рявкнул, перестав сдерживаться, аль-Амин. – Аждахак питается страхом человека. И его злобой. Когда страх и злоба овладевают человеком полностью, аждахак вселяется в него. И начинает пожирать людей вокруг. Кабиха тихо ойкнула, прикрывая ладошкой рот. Крупный рубин вспыхнул кровавой каплей. Вокруг тоже ойкали. От злости аль-Амин выплеснул из чашки остатки вина и мрачно спросил: – Так ты что же, думаешь, что я превращусь в этого… как его… Заххака? Ты что, рехнулся? – Я полагаю, что твоему разуму грозит опасность, повелитель. – И что мне делать, чтобы меня не сожрал змей?! – Не бояться. – Что?! – Не бояться. С досады аль-Амин аж плюнул. Кабиха хихикнула. А следом захихикали остальные: страх отпускал, и люди отводили душу, посмеиваясь над тем, что их только что напугало. Присоединяясь к общим смешкам, халиф фыркнул: – Ну спасибо за совет, нерегиль! Раз ты так говоришь, я больше не буду бояться старой парсидской сказки! Я – предстоятель общины верующих! Потомок Пророка! Мне не страшны языческие легенды! Послышались одобрительные восклицания – все благословляли имя Али и проводили ладонями по лицам. Кравчий опять налил халифу вина. – Ну ладно, – снова устраиваясь на подушках и приобнимая девицу, сказал аль-Амин. – Ну-ка, скажи: кого из нас ты предпочел бы видеть халифом – моего брата или меня? Смешки разом стихли, словно их срезало. Аль-Амин невозмутимо прихлебнул из чашки. Нерегиль вздохнул, потрогал горло. Но все-таки сказал: – Тебя, повелитель. – Почему? – ядовито улыбаясь, поинтересовался халиф. – Потому что из двух братьев на троне всегда предпочтительнее тот, кто глуп и бездарен. Им легче вертеть, добиваясь своих целей. Чашка выпала из разжавшихся пальцев аль-Амина и шлепнулась на подушки. Вино расплескалось и стало мгновенно впитываться, пятная и вымачивая вышивки. Откуда-то справа отчетливо послышалось, как звякнули браслеты – кто-то из лютнисток поднес руку ко рту. – Т-так… – не очень соображая, что делать, пробормотал аль-Амин. Нерегиль продолжал сидеть перед ним все в той же позе – руки на коленях, голова опущена. – Ты… ты… – Пытаясь приподняться и выпрямиться, аль-Амин затряс пальцем, все еще не находя слов. Так его еще никто не оскорблял. Тем более в присутствии слуг и женщин. – Ты… И тут Кабиха просунулась к нему под локоть – и прошептала на ухо свой вопрос. – Ты обещаа-ал, мой господин… – капризно протянула она, отлипая. Ну что ж, она права, быстро подумалось аль-Амину, это будет достойным ответом. И, скривив губы в веселой улыбке, он сказал: – Ну ладно, нерегиль. Я спросил – ты ответил. А теперь скажи мне вот что: это правда, что ты и мать халифа Фахра ад-Даула были любовниками? Где-то совсем рядом что-то упало и разбилось. Тарик поднял лицо и уставился на него огромными, страшными, ненавидящими глазами. И медленно поднялся на ноги – вместе с разрастающимся, раскидывающимся в стороны черным светом за спиной: – Да как ты смеешь, ублюдок?.. Да кто ты такой?! Последние слова нерегиль прошипел, как змея. Вокруг него клубилось и увеличивалось какое-то блескучее облако. Вжимаясь в подушки вместе со скулящей Кабихой, аль-Амин грозил пальцем вырастающей над ним разъяренной тени: – Ты… ты не смеешь меня трогать! Я твой халиф! Забыл? Я твой халиф! Немедленно встань на колени и… и… прекрати это!.. А нерегиль уткнул в него палец и рявкнул: – Халиф?! Ты – халиф?! Ты никто! Я убил халифа Али ар-Рида! Я убил Али ар-Рида, а ты не стоил его мизинца! Я жалею о том, что сделал, ты, ублюдок, которому не стоило рождаться! Не смей, не смей так разговаривать со мной, ты, ничтожество!!!.. Имя ар-Рида всколыхнуло в памяти какой-то запредельный детский ужас – и словно выбило из горла аль-Амина пробку. «Убийца халифа» – точно, так Тарика и прозвали зайядиты, о Всевышний… И он во все горло, заполошно, не стесняясь своего страха, заорал. Заорал, разгоняя старый кошмар, спугивая эту невыносимую, жуткую черную тень с горящими глазами: – Стра-ажа! Страаа-ажа! Взять его! Взять его в тюрьму! В тюрьму-ууу!.. Через мгновение аль-Амин обнаружил, что тычет пальцем в пустое пространство перед собой: Тарик больше не стоял перед ним и спокойным ровным шагом направлялся к выходу из сада. – Сволочь! Я покажу тебе, как меня не слушаться! Заковать его! На хлеб и воду! В яму!.. |