Книга Дар дождя, страница 64 – Тан Тван Энг

– Мне нужны деньги, – сказал Раманатан. – Когда они увидят, что бомба не взорвалась, то поймут, что я заговорил. Они меня выследят. Мне нужны деньги и безопасная переправа в Мадрас.

– Хорошо, – ответил отец. – Я тебе заплачу. И уверен, что Таукей Ийп сможет организовать твой отъезд.

– Кто приказал заложить бомбу? – спросил Кон.

– А ты как думаешь? – Раматан указал пальцем на меня. – Твои друзья, твои японские друзья.

Я оттолкнул отца.

– Кто именно? Какие друзья? – Мне удалось удержать голос, чтобы тот не задрожал.

– Вы просто идиоты, вы все, – покачал головой Раманатан. – Они скоро придут и вышвырнут вас, европейцев, вон.

– Так ты веришь их пропаганде? Что японцы хотят выгнать колонизаторов и вернуть страну их законным владельцам – народу? Что они хотят создать так называемую Азиатскую сферу взаимного процветания [71] , чтобы распределить благосостояние по всему региону? Они хотят захватить все сами, а не делиться властью и богатством с теми народами, которых превратят в собственный скот, – устало сказал отец.

– Вы ошибаетесь. Они освободят нас от вас, европейцев. Они вырежут вас всех до единого.

– Кто отдавал приказ? Его имя? – спросил я.

– Не знаю, – Раманатан улыбнулся мне самодовольной, почти соболезнующей улыбкой. – Они же твои друзья, сам у них спроси.

На этот раз пришла очередь отца удерживать меня, чтобы я не врезал ухмылявшемуся официанту.

У двери библиотеки нас встретил Уильям.

– Куда вы пропали? Вас все ищут. Отец, Изабель хочет кое с кем тебя познакомить. И тебя тоже, – сказал он, поймав меня за руку, когда я уже начал двигаться в сторону.

В толпе гостей мы увидели Таукея Ийпа. Он кивнул головой в знак того, что обо всем позаботился. И тут из толчеи вынырнула Изабель, и я понял, что следовавший за ней мужчина и есть тот гость, кого она просила включить в список.

Когда Питер Макаллистер пожал ему руку, у отца под скулами заходили желваки. Он был высокий и широкоплечий, с наметившимся брюшком. Рядом с ним Изабель казалась маленькой девочкой. Она казалась напряженной, что не исправила даже обращенная к ней отцовская улыбка; но мы все знали, что отец никогда не поставит семью в неловкое положение на публике. Сейчас он держался с Макаллистером с подчеркнутым обаянием. Суровые слова должны были последовать после приема, но мне почему-то показалось, что на этот раз Изабель их не боялась.

Я ушел. Меня не отпускал вопрос, был ли Эндо-сан замешан в покушении на жизнь отца. Он стоял в одиночестве на краю газона под казуариной и смотрел на свой остров. Я отказывался поверить, что он хоть что-нибудь об этом знал. Это было так просто.

– Твой отец – хороший человек, – заметил он, когда я подошел к нему.

Мы подошли к краю бассейна. Я запустил в воду сотни масляных ламп, установленных на искусственных водяных лилиях, и их блеск переливался на поверхности воды. По всему парку статуи из отцовской коллекции были уставлены свечами, отчего казалось, что они двигаются как живые в бьющихся на ветру язычках пламени.

Выкатившаяся луна заставила звезды побледнеть. В миле от Истаны маяк резал лучом бескрайнее море. Я решил не говорить Эндо-сану про откровения Раманатана. С помощью дзадзэн я слой за слоем отфильтровывал шум вечеринки, представляя, что, кроме нас двоих, вокруг никого не было.

– Филип-сан, – раздался голос сзади.

Это был Танака, учитель Кона. Я поклонился.

– Конбанва [72] , Танака-сан.

Он вернул мне приветствие и обратился к Эндо-сану.

– Как твои дела? Столько времени прошло, правда?

– У меня все хорошо. Да, времени прошло немало. Как поживает Уэсиба-сэнсэй?

– Боюсь, у меня нет от него новостей. Последний раз я получил от него письмо накануне его переезда на Хоккайдо.

– Хоккайдо?

– Он хотел оказаться подальше от войны, от генералов и министров, которые каждый день докучали ему, чтобы он начал обучать армейских новобранцев. Он передал мне сообщение для тебя, на случай, если мы с тобой встретимся.

Эндо-сан вздохнул, словно ожидал этого.

– Он сказал, что понимает твои действия, но это не значит, что он их одобряет. У тебя есть долг перед семьей, но ты не должен отклоняться от пути, на который он тебя наставил. Еще он сказал, что всегда будет считать тебя своим учеником.

Эндо-сан оставался бесстрастным.

– Как дела у твоего ото-сана? – продолжал Танака.

Я прислушался, стараясь не упустить ни единого слова. Эндо-сан никогда не распространялся о своем отце.

– Он выздоравливает от недавней болезни. Правительство обращается с ним хорошо, ему дают нужные лекарства. Спасибо за твою заботу.

Тон Эндо-сана ясно показывал, что тема отца закрыта, но Танака не обратил на это внимания.

– Нашему императору не следовало слушаться генералов, – сказал он. – Твой отец был прав, что твердо заявил о своих убеждениях, несмотря на цену, которую ему пришлось заплатить. Столько страданий. Скоро ли закончится война в Китае?

– Не знаю. Надеюсь, что да.

– Тебе нужно вернуться домой, друг мой.

– Я заключил договор с правительством, и я буду его выполнять, пока отец не выйдет на свободу. Скажи моей семье, что мне не нужен надзиратель в твоем лице.

– Я делаю это не только ради них. Мы все о тебе беспокоимся, даже те, кто не принадлежит к твоей семье.

Эндо-сан не нашелся с ответом, и стало ясно, что разговор подошел к концу. Они обменялись поклонами, и Танака-сан ушел, смешавшись с толпой.

– Вы никогда не рассказывали мне ни о своей семье, ни об отце.

– Когда-нибудь расскажу, – ответил он, отводя взгляд от удалявшегося Танаки. Он собрался с мыслями, вздохнул, посмотрел на часы и сказал:

– Скоро нам с Хироси-саном придется уйти.

– Вы пропустите отцовскую речь. Вы должны на нее остаться, его речи славятся остроумием, – сказал я, внимательно наблюдая за его лицом.

Внезапно меня затошнило, потому что, как я этому ни противился, в голове снова всплыла мысль, что ему известно о бомбе.

Он покачал головой.

– Нам завтра рано вставать. Но спасибо за приглашение.

– Я думал, что Хироси-сан его не примет.