Книга Любовь с ароматом чая, страница 37 – Джанет Маклеод

Он побежал к кровати, как будто собираясь на нее забраться, но потом остановился.

Луиза подняла хрупкую руку и сделала Кларри знак подойти ближе. Когда девушка направлялась к кровати, ей в нос ударил сладкий тошнотворный запах. Кларри постаралась скрыть свое изумление. Эта женщина с желтой кожей, ввалившимися глазами и всклокоченными волосами, выбившимися из-под чепца, не имела ничего общего с румяной жизнерадостной леди, которая ей запомнилась.

— Здравствуйте, Кларри, — произнесла миссис Сток тонким, слабым голосом. — Я могу звать вас по имени?

— Конечно, — улыбнулась девушка, подходя ближе и пожимая протянутую руку.

Кларри удивило то, что пальцы миссис Сток оказались одутловато-мягкими — толстое золотое обручальное кольцо впилось в распухшую плоть.

— Рада снова вас видеть, миссис Сток. Мы скучаем по вас в церкви и желаем вам скорейшего выздоровления.

В глазах Луизы отразилась грусть.

— Спасибо.

— Мама, — прервал молчание Уилл, — я почти выиграл у Кларри в нарды.

— Пока еще не совсем, — засмеялась Кларри. — Не забывай, что я играю в нарды намного дольше тебя.

— Как вам в Ньюкасле? — спросила Луиза медленно, с трудом произнося слова. — Вы уже обустроились?

Кларри не сразу нашлась, что сказать.

— Пока еще мы не чувствуем себя здесь как дома, — ответила она правдиво. — Но постепенно привыкаем. Дядя Джейред великодушно принял нас к себе.

— Олив — ваша сестра? — спросила Луиза.

— Да, она способная девочка, очень одаренная, любит читать. Олив восхитила бы библиотека мистера Стока.

— Да, пожалуй. Возьмите пару книг, — сказала Луиза, глядя стеклянными глазами куда-то за спину Кларри.

— Конечно, дорогая, — ответил Герберт Сток.

Кларри удивленно обернулась. Она не заметила, что мистер Сток вошел вслед за ними. Его лицо светилось нежностью.

— Вы очень добры, спасибо. Олив будет рада.

Неожиданно Кларри нахмурилась.

— Только миссис Белхэйвен может не позволить ей читать. Она одобряет лишь чтение Библии.

— Но это же так скучно, — недоверчиво произнес Уилл.

— Уилл, тебя никто не спрашивает, — осадил его отец.

— Вы можете пронести их незаметно, — предложил Уилл. — Среди подносов для пирогов.

— Уильям, довольно, — сказал Герберт. — Почему бы нам с тобой не пойти и не позаботиться о чае? Долли, должно быть, все уже приготовила.

Когда они вышли, Луиза показала жестом, чтобы Кларри села на стул у ее кровати.

— Кларри, расскажите мне… об Индии. Как там?

— Это самое прекрасное место на свете, — ответила Кларри, опускаясь на стул. — Наш дом стоял среди холмов, окруженный лесом. Я каждый день ездила верхом смотреть на восход солнца над горами. Я очень скучаю по всему этому.

— Продолжайте, — сказала Луиза сонным голосом. — Я могу… закрыть глаза, но я слушаю.

Заговорив о своем прошлом, Кларри обнаружила, что уже не может остановиться. Она рассказала матери Уилла все о Белгури, о своем отце-нортумберлендце, о его упрямом характере и о своей кроткой полуиндианке-матери. О Камале и об Аме, о Шиллонге и трудностях выращивания чая в таких отдаленных краях. О Принце, свами и величии Гималаев. Единственное, о чем она умолчала, — это о застарелой вражде между ее отцом и Робсонами, о высокомерном предложении Уэсли спасти их. Мысли об Уэсли всколыхнули в ее душе давнюю обиду и чувство вины за смерть отца, и Кларри не нашла в себе сил упомянуть его имя. Как бы он сейчас злорадствовал, увидев ее в таком униженном положении!

Вкратце рассказав Луизе о смерти своего отца, после которой они были вынуждены покинуть Белгури навсегда, Кларри замолчала, захваченная воспоминаниями. За все прожитые в Англии месяцы ее родственники ни разу не спросили ее об отце или об их с Олив прежней жизни. Кларри чувствовала благодарность к этой больной женщине за то, что та дала ей наконец возможность выговориться.

Думая, что Луиза уснула, Кларри бережно накрыла ее опухшую ладонь своей и прошептала:

— Спасибо.

Глаза Луизы открылись, и их взгляды встретились.

— Теперь я понимаю… почему Уилл так вами восторгается, — произнесла она.

— Он славный мальчик, — сказала Кларри, улыбнувшись.

— Да.

Они с минуту помолчали. Кларри думала о том дне, когда Уилл показал ей вертеп, и она была уверена, что на лестничной площадке видела женщину в ночной рубашке. Слышала ли тогда мать Уилла их разговор о мертворожденном ребенке? Кларри ощутила потребность что-нибудь об этом сказать, потому что тяжесть этой потери невидимо витала повсюду: в этой комнате, в этом доме. Она не знала, как сказались роды на здоровье этой женщины, но видела, что горе въелось в нее наподобие раковой опухоли.

— Миссис Сток, — сказала Кларри участливо, — мне очень жаль, что вы потеряли ребенка.

Луиза отдернула руку, словно ее ошпарили, и, отворачиваясь, тихо застонала. Кларри поднялась. Она поступила неправильно. Она вмешалась в частную жизнь и обидела добрую женщину, проявившую по отношению к ней дружелюбие.

— Простите меня, я позволила себе лишнее, — произнесла девушка. — Я не хотела вас расстроить.

Кларри пошла к двери, но Луиза прошептала:

— Останьтесь.

Когда мать Уилла повернула лицо к остановившейся Кларри, на ее бледных щеках блестели слезы.

— Вы были правы, — пробормотала она. — Это была девочка. Прелестная девочка.

Кларри быстро подошла к ней и дотронулась до ее руки.

— Вы слышали наш с Уиллом разговор, правда? Вы там были.

— Да.

— Он винит себя в случившемся, — тихо сказала Кларри.

— Да, бедный мальчик. Я не могла… — Голос миссис Сток бессильно утих.

Кларри душили слезы.

— Вы дали ей имя?

Луиза, судорожно вздохнув, кивнула головой.

— Вы, наверное, выбрали имя заранее.

Во взгляде Луизы отразилась безмерная тоска.

— Если бы был мальчик, мы назвали бы его Генри. Если девочка — Люсинда.

— Люсинда — очень красивое имя.

Луиза снова протянула руку и нащупала ладонь Кларри.

— Я помолюсь за Люсинду, — пообещала Кларри, нежно сжимая руку Луизы.

— Я даже не знаю… где ее похоронили, — простонала она.

Кларри очень хотелось как-то ее утешить.

— Народ кхаси, среди которого мы жили в Индии, верит, что умерший младенец воплощается в птицу и улетает, свободный от страдания.

— В птицу? — повторила Луиза.