Онлайн книга «Шел старый еврей по Новому Арбату»
"Там я уже был‚ – повторяет Лёва. – Там меня убивали". Автобус трогается. Разговор прекращается… Как в этой стране взлетают самолеты? – ума не приложу. Не успел разогнаться, и ты уже в другом государстве. Как отправляются в эвакуацию, за тридевять земель? Нет такого понятия – эвакуация. В 1982 году, во время Ливанской войны, попали в плен шесть израильских солдат. Их обменяли на четыре с половиной тысячи пленных арабов, и перед освобождением каждому арабу вручили письмо, в котором сказано среди прочего: "Возблагодарите Господа, что тягостная глава вашей жизни, связанная с заключением, подошла к концу… Мы не наивны и отдаем себе отчет, что очень скоро вам придется столкнуться с давлением и угрозами; вас попытаются вернуть на опасный путь, который принес вам столько страданий и горя... Так не забывайте, как легко попасть в то положение, в котором вы только что были, и как трудно выйти из него… Мы молим Бога, вы же молитесь Аллаху, чтобы не пришлось нам встретиться снова". Девочка с винтовкой… …мы едем к ней. В Негев, на военную базу. Зачем едем? А затем, что сегодня – родительский день. Мы запаздываем, а она звонит, поторапливает: – Что же вы? Где же вы?.. Девочке восемнадцать лет. Девочка десятый день в армии. Соскучилась по папе с мамой, по домашней еде, которую мы везем. Много еды. Перед воротами базы – машины на стоянках. Сто, наверно, машин, а может, больше. Располагаются семьями вокруг солдата или солдатки, которые десятый день в армии, потчуют маминой пищей, поглаживают и обхаживают, ревниво посматривая на других: чем они кормят? Мы кормим Шани, у которой винтовка М-16. Солдат боевых частей – наша девочка. Из теплого дома в палатку. Из постели в спальный мешок, на обжигающий ночной холод пустыни Негев. Винтовку не полагается выпускать из рук, давать кому-либо на подержание, – наша девочка поглощает домашнюю пищу, винтовка у нее на коленях. Она поглощает – мы смотрим. Так смотрели мы на сыновей своих, когда приезжали на базу, кормили старшего, кормили младшего, Лешу-Леонида, от которого приходили послания в первые недели службы: "Привет! Сегодня ночью я сторожил. Страшно. Всякие шорохи, кошки выпрыгивают… Днем заставили чистить туалеты. Весело. А вообще всё хорошо, в том числе и настроение". (Брат сообщал из Москвы: "Про Лешу задают обычно одинаково глупый вопрос: он всё такой же хорошенький? Да‚ говорю‚ он всё такой же кучерявенький‚ с ангельским голоском‚ он почти не изменился‚ только крылышки выросли: он ими усы расчесывает...") Потом подросла внучка, подрос внук: опять ездили на базы с домашней пищей, – подошла очередь девочки Шани. Как в далеком прошлом, в подмосковном детском саду, на родительском дне, когда воспитательницы с директрисой бегали вокруг и кричали: – Перестаньте кормить! Дети только что поели!.. – Знаем мы, как они поели, – бормотали мамы, опустошая кошелки. – Что дашь сама, наверняка в ребенка попадет. Здесь никто не бегает с криками. Ни командир базы, ни его заместители. А ведь могли бы тоже потребовать: – Перестаньте кормить! Пусть идут в столовую, там много еды. Так что из этого? Съедят нашу еду, примутся за вашу. Они молодые, у них аппетит. А по стоянке прохаживается насытившийся солдат с винтовкой, и возле него, вплотную к нему – вся семья. Одинаковые майки по горло, на каждой пропечатано крупно: "Отец Орена", "Мать Орена", "Брат Орена", "Сестра Орена"… К вечеру поддувает, охолаживая, ветерок из пустыни. Машины разъезжаются, одна за другой. Стоянки пустеют. Дети уходят на базу, уносят в сумках домашние продукты питания. Родители увозят мешки с грязным бельем. На стирку. А через пару недель – снова машины на стоянках. Сто, наверно, машин, а то и больше. Потчуют солдат домашней пищей, потчуют солдаток, поглаживают и обхаживают, ревниво посматривая на других: чем они кормят?.. Арабо-израильский конфликт… …или история про Артура и Махмуда. Начнем с отдаленных времен. В ноябре 1720 года приехал в Пекин Лев Васильевич Измаилов, посланник Петра Первого, для заключения торгового договора. Богдыхан Кан-Хи принял его милостиво, сказал, "что причин к войне или неудовольствиям у России с Китаем не существует", просил передать русскому государю словесное сообщение, которое Измаилов записал для отчета. "Да и за что нам ссориться? Российское государство холодное и дальное. Ежели бы я, Богдыхан, послал туда войска свои, то все позябнут… Какая в том будет мне прибыль? Равным образом и Российский Государь, ежели против меня, Богдыхана, войска свои пошлет, то такая же предстоит им невозможность, ибо сторона здесь жаркая, Российские же люди не обвыкли к оной и могут напрасно помереть. А хотя б что друг у друга и завладеть могли, невеликая в том прибыль, ибо в обоих государствах земли множество…" Как просто было тогда! Земли множество: поселяйся, где захочется. Климаты невозможные для каждой стороны: эти померзнут на холоде, те спекутся на жаре. "Да и за что нам ссориться?.." А тут… Когда бок о бок… В привычном климате… Причин к неудовольствиям предостаточно… Это присказка, а сказка – она про Артура и Махмуда. Артур жил в Бейт-Лехеме. Иными словами, в Вифлееме. Он появился у нас четверть века тому назад, когда обживали новую квартиру. Ту самую, в которой теперь живу. Молодой. Улыбчивый. Привлекательный. Закончил обучение у столяра, открыл свою мастерскую, очень старался угодить. Кухонные шкафы вышли на славу. Бежевого цвета, углом на две стены, с отделениями понизу и полками поверху, где разместилась всякая всячина. Артур гордился своим творением, сфотографировал его в подробностях, чтобы вставить в пустой пока что альбом, соблазнять будущих заказчиков. Мы к нему ездили, к Артуру, в Бейт-Лехем (в переводе с иврита – Дом хлеба), заходили попутно на местный рынок, покупали фрукты с овощами, – тогда это было возможно, в те вегетарианские времена, сегодня бы не решился. |