Онлайн книга «Я исповедуюсь»
|
– И что? – В общем, они поссорились. Скажем так, очень сильно поссорились. – Феликс давно умер, Карме. – Эта девица лезет в нашу жизнь, чтобы спутать нам карты. Я уверена, что все это ради магазина. И едва слышно добавила: – Ей наплевать на Адриа. – Карме… – Он очень ранимый. Поскольку он вечно витает в облаках, ей легко им управлять. – Я уверена, что девушка даже не знает про магазин. – Ну да. Они все про нас знают. – Ты не можешь быть в этом уверена. – Могу. Пару недель назад она была там вместе с некоей дамой – судя по всему, с матерью. Прежде чем отважиться обратиться к девушке за прилавком, они осмотрелись, как обычные посетители, но не спеша, словно хотели оценить магазин в целом, оценить доходность дела. Карме вычислила их из кабинета и сразу узнала девушку, которая тайно встречалась с Адриа, и тогда все фрагменты мозаики встали на свое место. Сеньора Ардевол сочла, что за такой таинственностью со стороны посетительниц кроются не совсем понятные намерения. Сесилия обслужила их; позже Карме узнала, что они иностранки, может быть, француженки – из-за «вгемени создания подставки для зонтов» и «зегкала». Они расспрашивали об одной подставке для зонтов и о двух «зегкалах», но было заметно, что им все равно, о чем спрашивать, как будто бы это был только предлог поближе рассмотреть магазин. Вы понимаете, что я хочу сказать, сеньора Ардевол? В тот же вечер Карме Боск позвонила в агентство «Эспельета», попросила позвать к телефону хозяина и заказала еще одно расследование, потому что она не допустит, чтобы кто-то использовал чувства ее сына в низких целях. Да, если это возможно, пусть этим займется тот же самый детектив. – Но как… Мать… Ведь мы с Сарой встречались тайно! – Ну… – Лола Маленькая опустила голову и стала смотреть на клеенку на столе. – Как она догадалась, что… – Маэстро Манлеу. Когда ты сказал ему, что окончательно решил бросить скрипку. – Что ты сказал? – Густые взлохмаченные брови, подобно седым грозовым облакам, нависли над выпученными глазами. Маэстро Манлеу был поражен, возмущен. – Как только закончится учебный год, я сдам экзамен и брошу занятия. Навсегда. – Все эта девица, из-за которой у тебя ветер в голове! – Какая девица? – Не прикидывайся! Ты когда-нибудь видел, чтобы люди держались за руки всю Четвертую Брукнера [251] , а? – Да, но… – С вами сразу все понятно. Любовь до гроба… Сидели в партере, как два карамельных голубка. – Это не имеет никакого отношения к моему решению… – Это имеет еще какое отношение к твоему решению! Эта негодяйка плохо на тебя влияет. И ты должен пресечь это на корню. И поскольку я остолбенел от такой наглости, учитель решил закрепить успех атаки, подытожив: – Твоей женой должна стать скрипка. – Простите, маэстро, но это моя жизнь. – Как скажешь, умник. Но я предупреждаю, что тебе не удастся бросить скрипку. Адриа Ардевол захлопнул футляр громче, чем требовалось. Он встал и посмотрел гению прямо в глаза. Он был уже почти на полголовы выше его. – Я бросаю скрипку, сеньор Манлеу, нравится вам это или нет. И сегодня же сообщу свое решение матери. – Ах, какая честь! Значит, я первый узнал об этом? – Да. – Ты не бросишь скрипку. Через пару месяцев ты приползешь ко мне на коленях, а я скажу тебе: очень жаль, деточка, у меня все время расписано. И тебе придется с этим смириться. И он посмотрел на него в ярости: – Разве ты не собрался уходить? А затем учитель поспешил сообщить твоей матери, что все дело в одной девице, и Карме вбила себе в голову, что это Сара во всем виновата, и решила, что та – ее враг. – О боже… – А из-за того, что… Из-за того, что я говорила про семью Эпштейн… – О боже… – Я убеждала ее не делать этого, но она написала письмо матери Сары. – Что она написала? Ты читала? – Свои измышления. Предполагаю, всякие гадости про тебя. – Лола Маленькая надолго замолчала, разглядывая клеенку. – Я не читала это письмо. Она бросила быстрый взгляд на Адриа – он был потрясен, в его широко раскрытых глазах стояли слезы – и снова уставилась на скатерть. – Твоя мать хотела отвадить эту девушку от тебя. И от магазина. – Эту девушку зовут Сара. – Да, Сару. Извини. – О боже… Крики играющих на улице детей становились тише. Потихоньку смеркалось. Через тысячу лет, когда в гостиную уже вкрались сумерки, Адриа, вертевший в руках пустую чашку, взглянул на Лолу Маленькую: – Почему ты раньше мне не сказала? – Из верности твоей матери. Адриа, деточка, мне правда очень жаль. Больше всего я жалею о том, что, уходя от Лолы Маленькой с глубокой раной в сердце, почти не попрощался с ней; я даже не сказал: как жаль, что ты заболела, Лола Маленькая. Только сдержанно поцеловал на прощание – и больше не видел ее живой. 31 Huitième Arrondissement, quarante-huit rue Laborde [252] . Невеселого вида многоэтажка с закопченным фасадом. Он надавил на кнопку, и дверь открылась, сухо и предостерегающе щелкнув. Он задержался у почтовых ящиков – удостовериться, что действительно должен подняться на sixième étage [253] . И предпочел подняться пешком, а не на лифте, чтобы немного сбросить напряжение от охватившей его паники. Оказавшись на нужном этаже, он несколько минут стоял, пытаясь восстановить дыхание и совладать с сердцебиением. Наконец нажал на кнопку звонка, который таинственно прошелестел: бзззсссс… На площадке царил полумрак, никто не открывал. Шорох шагов? Да. Дверь открылась. – Привет. Увидев меня, ты застыла, раскрыв рот, с ледяным выражением на лице. Сердце чуть не выскочило у меня из груди, когда я снова встретился с тобой после стольких лет, Сара. Ты стала старше; я не хочу сказать, что ты постарела, но ты стала старше, и ты была по-прежнему красива. Красива более спокойной красотой. И тогда я подумал, что никто не имел права красть у нас нашу молодость. За тобой на полке стоял небольшой букет каких-то очень красивых цветов, но их цвет показался мне грустным. |