Онлайн книга «Я исповедуюсь»
|
– Но ведь сегодня вторник. (Angelica.) – Да, но… Не знаю, чего от меня хочет Парера, но она попросила, чтобы я… уфф… (Spregevole [311] .) – Не волнуйся. (Innocente.) Ложь за ложью – я пошел в банк, снял нужную сумму и направился к Мурралу, испытывая тягостное беспокойство: вдруг у Муррала ночью случился пожар, вдруг он передумал, вдруг нашел более щедрого покупателя – или его арестовали. Нет. «Полковник» спокойно дожидался меня. Я с трепетом взял его в руки. Он мой, можно больше не беспокоиться. Мой. – Сеньор Муррал… – Да? – А полная рукопись Ницше? – Ага. – Вы скажете мне цену? – Если это праздный интерес, не скажу. И не обижайтесь. – Я хочу купить ее, если смогу. – Позвоните мне через десять дней, и я назову сумму, если рукопись еще не продали. – Как?! – А что вы думали? Что вы один такой на свете? – Она мне нужна! – Десять дней. Дома я не мог показать тебе свое новое сокровище. Это была тайная часть моей жизни, которую я противопоставлял твоим секретам. Я спрятал рукопись в глубине ящика. Думал купить для нее специальную папку, чтобы можно было рассматривать каждый лист отдельно с двух сторон. Но нужно было сделать это тайно. А тут еще Черный Орел. – Ну что там у тебя, выкладывай. – Ты перешел заповедную реку. – Что? – Ты собираешься и дальше тратить деньги на игрушки, а твоя скво даже не подозревает об этом. – Это все равно что изменять ей, – вмешался Карсон. – Так дело не пойдет. – Я не могу поступать иначе. – Мы вот-вот разорвем отношения с бледнолицым другом, который всю жизнь давал нам пристанище. – Или расскажем все Саре. – Вам не поздоровится: я выкину вас с балкона. – Храбрый воин не боится угроз лживого и трусливого бледнолицего. И потом, ты не посмеешь сделать это. – Посмеет, – встрял Карсон. – Больные люди не просчитывают последствий. Они в плену у порока. – Обещаю, что полная рукопись Ницше будет последним приобретением. – Почему я должен тебе верить? – Это Карсон. – Я не понимаю, почему ты таишься от своей скво. – Это Черный Орел. – Ты покупаешь рукописи на собственное золото. Они не были отобраны жестоким белым человеком с огненной палкой у какого-нибудь еврея или украдены. – Некоторые были, дружище, – поправил его Карсон. – Но бледнолицая скво не обязана знать это. Я оставил их обсуждать эти вопросы, будучи не в силах признаться, что у меня недостает храбрости пойти к Саре и сказать: Сара, это сильнее меня. Я хочу обладать предметами, которые привлекают мое внимание. Я хочу их и готов за них убить. – Да? – Это Карсон. – Нет. Но почти. И Саре: – По-моему, мне нехорошо. – Бедненький, ложись. Я поставлю тебе градусник. (Compassionevole e innocente [312] .) Два дня я пролежал с температурой и наконец пришел к своеобразному соглашению с самим собой (хотя его не подписали ни Карсон, ни Черный Орел), в соответствии с которым я разрешал себе, во имя наших отношений, не рассказывать подробностей истории Сториони, известных мне самому только частично, а также о том, какие предметы, по моим подозрениям, появились в коллекции в результате хищнических действий отца. Или о том, что вместе с магазином я продал, а следовательно, и приобрел многие отцовские грехи… Об этом, я думаю, ты догадывалась. Мне недоставало храбрости признаться в том, что я солгал тебе в день, когда ты приехала из Парижа с желтым цветком в руке и сказала: я не отказалась бы от кофе. 37 – Манера напоминает мне Хемингуэя, – сказала Мирейя Грасия. Бернат склонил голову, воспрянув от этого замечания. Он в то же мгновение забыл о том, что в «Книжную пыль» на его мероприятие пришли только три человека. – Не советую тебе устраивать презентацию, – сказал Бауса. – Почему? – Сейчас слишком много всего проводится: никто не придет. – Это ты так думаешь. Или ты к разным авторам относишься по-разному? У Бауса ответ вертелся на языке, но он сдержался. И с усталым выражением на лице, которое ему все-таки не удалось скрыть, сказал: – Ладно. Скажи, когда тебе удобно и кого ты хочешь видеть ведущим. Видя улыбку Берната, он добавил: – Но если никто не придет, я не виноват. В приглашении было написано, что издатель Эрибер Бауса и автор лично приглашают вас на презентацию «Плазмы», последней книги рассказов Берната Пленсы, в магазине «Книжная пыль». Книгу представит Мирейя Грасия. По окончании презентации гостям будет предложен бокал шампанского. Адриа положил приглашение на стол и на минуту задумался, пытаясь представить, что может сказать Мирейя Грасия об этой книге. Что она слабая? Что Пленса так и не научился передавать и описывать эмоции? Что это напрасный перевод бумаги и жаль деревьев, пошедших на ее изготовление? – На этот раз я не обижусь, – сказал Бернат, предлагая ему выступить в роли ведущего на презентации. – Откуда мне знать, что так и будет? – Она тебе понравится. А даже если не понравится, я вырос: мне скоро сорок, и я начал понимать, что нам с тобой не стоит из-за этого ссориться. Согласен? Представишь книгу? В следующем месяце в «Книжной пыли». Это легендарный книжный магазин и… – Бернат, нет. – Слушай, сначала хотя бы прочитай, ладно? – Бернат был оскорблен, удивлен, расстроен. – У меня очень много работы. Конечно же, я ее прочитаю, но не могу сказать когда. Не загоняй меня в угол. Бернат застыл с открытым ртом, не в состоянии осмыслить, что он только что услышал, и тогда я сказал: ладно, давай, я прочитаю ее прямо сейчас. Если мне не понравится, я тебе сообщу и тогда, конечно, не смогу выступить на презентации. – Вот это называется – друг. Спасибо. Тебе понравится, – он наставил на него указательный палец, как Грязный Гарри [313] , – и ты сам захочешь выступить на презентации. Бернат был убежден, что на этот раз да, на этот раз я скажу: Бернат, ты меня удивил: я вижу в этом мощь Хемингуэя, талант Борхеса, мастерство Рульфо и иронию Калдерса [314] . И он пребывал в прекрасном расположении духа и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, когда через три дня я позвонил ему и сказал: Бернат, как обычно: персонажи неубедительны и мне все равно, что с ними может произойти. |