Онлайн книга «Я исповедуюсь»
|
– …которая представляет собой большую ценность и которая, к сожалению, более пятьдесяти лет назад была похищена у ее законных владельцев… – Ее владелец – сеньор Адриа Ардевол. – …и дело в том, что ее законный владелец вот уже десять лет как ее разыскивает, а мы наконец-то ее обнаружили… – И я, по-вашему, должна этому поверить? – …и нам известно, что этот инструмент был приобретен его законным владельцем пятнадцатого февраля тысяча девятьсот тридцать восьмого года в городе Антверпене. Тогда он был оценен гораздо ниже своей реальной стоимости. А затем был у него похищен. Конфискован. Законный владелец обыскал пол земного шара, чтобы найти его, а когда ему это удалось, несколько лет размышлял, как быть, а теперь, судя по всему, решился востребовать свою собственность. – Пусть обращается в суд. И излагает всю эту странную историю там. – Есть некоторые проблемы с юридической стороны. Не хочу утомлять вас ими. – Я не устала. – Не хочу вам докучать. – Вот как? Ну а каким образом инструмент попал в руки моего мужа? – Сеньор Адриа Ардевол не является вашим мужем. Но если вы хотите, я могу рассказать, как он попал в руки сеньора Ардевола. – У моего мужа есть документ, подтверждающий его право на владение инструментом. – Вы сами его видели? – Да. – Значит, он фальшивый. – А почему я должна этому верить? – Кто был предыдущим владельцем скрипки согласно этому документу? – Вы думаете, я помню? Муж мне его показывал давно. – Все это полная ерунда, – сказал Адриа, не глядя на Сару. Он инстинктивно провел по скрипке рукой, но тут же отдернул ее, словно ударенный током. Я был совсем маленьким, но отец провел меня в кабинет так, как будто речь шла о какой-то тайне, хотя дома никого больше не было. Он сказал мне: посмотри внимательно на эту скрипку. Виал лежала на столе. Отец поднес к ней настольную лупу и пригласил меня посмотреть. Я засунул руку в карман, и шериф Карсон сказал: будь повнимательней, парень, это должно быть очень важно. Я отдернул руку, точно ее обожгло, и посмотрел в лупу. Скрипка, царапины, черточки. Крошечная трещина на верхней стороне. И обечайки [367] , покрытые небольшим количеством лака… – Все, что ты видишь, – это ее история. Я помню, что он мне уже объяснял что-то в этом роде раньше, в похожих случаях. Поэтому я совершенно не удивился, услышав: хау, мне это знакомо. И я ответил отцу: да, это ее история. А что ты хочешь мне рассказать? – Что ее история складывалась во многих домах многих людей, о которых мы никогда не узнаем. Ты подумай только, что начиная с millesettecentosessantaquattro [368] до сегодняшнего дня… – Мм… Vediamo… centonovantatrè anni [369] . – Вот именно. Я вижу, что ты меня понял. – Нет, отец. Я уже восемь месяцев как учил: – Uno. – Uno. – Due. – Due. – Tre. – Tre. – Quattro. – Quattro. – Cinque. – Cinque. – Sei. – Sei. – Sette. – Sette. – Otto. – Octo. – Otttto! – Otttto! – Bravissimo! – потому что итальянский учится сам собой, и хватит всего лишь нескольких уроков, поверь мне. – Но Феликс… Ребенок и так уже учит французский, немецкий, английский… – Синьор Симоне выдающийся преподаватель. Через год мой сын сможет читать Петрарку. И хватит об этом! И отец кивнул мне, чтобы у меня не возникло ни малейшего сомнения: – Я предупредил: завтра ты начинаешь учить итальянский. Теперь, когда мы стояли перед скрипкой, отец, услышав, как я говорю centonovantatrè anni, не мог скрыть выражения гордости на лице, и я, признаюсь, почувствовал удовлетворение и удовольствие от похвалы. Он же, указывая на инструмент одной рукой и положив мне на плечо другую, сказал: теперь она принадлежит мне. Она побывала во многих местах, но теперь она принадлежит мне. И будет принадлежать тебе. И твоим детям. И моим внукам. И будет принадлежать нашим правнукам и правнукам правнуков, потому что никогда не покинет наш род. Поклянись мне в этом. Теперь я удивляюсь, как мог поклясться от имени тех, кто еще не родился. Но я помню, что тогда я поклялся и от своего имени тоже. И каждый раз, когда я беру в руки Виал, я вспоминаю эту клятву. А через несколько месяцев отца убили, и в том была моя вина. А как я понял потом, в том была и вина скрипки. – Сеньор Беренгер, – сказал Адриа, глядя на Сару с укоризной, – когда-то работал в магазине у отца. Он поссорился и с ним, и с матерью. И со мной тоже. Он мошенник, ты знала это? – Я уверена, что он – малоприятный тип, который хочет тебе навредить. Но он отлично знает, как именно твой отец купил скрипку, – он при этом присутствовал. – А некто Албер Карбонель, который называет себя Тито, – мой дальний родственник. И магазин теперь принадлежит ему. Тебе не кажется, что тут пахнет каким-то сговором? – Если то, что они сказали, правда, мне все равно, какой тут сговор. Вот тебе адрес законного владельца. Тебе надо лишь с ним связаться, и тогда все наши с тобой сомнения исчезнут. – Это ловушка. Владелец, которого подсовывает нам эта парочка, наверняка их сообщник. Им нужно одно – заполучить скрипку. Неужели ты этого не понимаешь? – Нет. – Ну как же можно быть настолько слепой? Мне кажется, что это замечание тебя обидело. Но я был совершенно уверен, что сеньор Беренгер никогда ничего не делает из добрых побуждений. Сара протянула сложенный листок. Адриа взял его, но разворачивать не стал. Он долго держал его в руках, а потом положил на стол. – Маттиас Альпаэртс. – Что? – Имя, которое ты не хочешь прочитать. – А я не уверен. Владелицу зовут Нетье де Бук, – сказал я, разозленный. Вот так ты меня совсем обезоружила, как малого ребенка. Я взглянул на листок, где было написано имя Маттиаса Альпаэртса, и снова положил его на стол. |