Онлайн книга «Я исповедуюсь»
|
– Ты знаешь, кто я, – утвердительным тоном произнес Бернат. – Ведь правда? Адриа пристально вглядывался в него. Он кивнул и слегка улыбнулся. – Кто я? – Робкая надежда промелькнула в голосе Берната. – Да, ну как же… этот… этот самый. Да? Бернат встал с серьезным видом. – Нет? – спросил Адриа озабоченно. И посмотрел на стоящего перед собой мужчину. – Но ведь я знаю. Этот… этот самый. Никак не вспомню имя. Вы не знаете, но есть человек, который знает, ну конечно же знает… Тот, кого зовут… сейчас не помню, но я знаю… Он ко мне так внимателен. Очень внимателен. Он мне говорит… сейчас не помню, что он говорит, но это точно он. И, помолчав, спросил в тревоге: – Это ведь так, сеньор?.. В кармане Берната что-то завибрировало. Он достал мобильник. Прочел эсэмэску: «Куда ты пропал?» Наклонился к больному и поцеловал его в лоб: – До свидания, Адриа. – Всего доброго. Приходите, когда захотите… – Меня зовут Бернат. – Бернат. – Да, Бернат. Прости меня. Бернат вышел в коридор и пошел прочь. Он вытер навернувшиеся слезы. Потом быстро огляделся и набрал номер телефона. – Куда ты, к черту, провалился? – Голос Ксении изменился. – Слушай, все нормально. – Ты где? – Да нигде. Работаю. – У тебя ведь не должно быть репетиции? – Нет. Тут образовались другие дела. – Давай приезжай, охота с тобой повозиться. – Да я тут еще не меньше чем на час задержусь. – Ты еще в налоговой? – Да. Я больше не могу говорить. Пока. И он повесил трубку, прежде чем Ксения успела еще о чем-нибудь его спросить. Уборщица, проходившая мимо с тележкой для ведра и тряпок, строго посмотрела на Берната, заметив у него в руках мобильник. Она показалась ему похожей на учительницу музыки Трульолс. Очень похожей. Женщина, рыгая, уходила в дальний конец коридора. Доктор Вальс молитвенно сложил руки и покачал головой: – Современная медицина тут бессильна. – Но ведь он такой ученый. Такой умный. Сверходаренный! – Он слушал свой голос с ощущением дежавю, словно он – Кико Ардевол из Тоны. – Он владеет то ли десятью, то ли пятнадцатью языками! – Все это в прошлом. Мы об этом не раз говорили. Если бегуну отнять ногу, то он не побьет больше никаких рекордов. Это вы понимаете? И тут – то же самое. – Он написал пять знаковых книг по истории культуры. – Да, мы это знаем. Но болезни на все это глубоко наплевать. Вот так-то, сеньор Пленса. – И ничего уже не вернуть? – Нет. Доктор Вальс посмотрел на часы, не слишком демонстративно, но все же так, чтобы Бернат это заметил. Но тот не спешил уходить. – Его навещает кто-нибудь еще? – По правде говоря… – У него есть двоюродные братья в Тоне. – Иногда они приходят. Это тяжело видеть. – И больше никто? – Кое-кто из университетских коллег… Еще какие-то люди… но он много времени проводит один. – Бедняга. – Насколько мы можем понять, это его не слишком тревожит. – Он может жить воспоминаниями? – Не думаю. Он ничего не помнит. Живет сиюминутным. И тут же забывает. – Вы хотите сказать, что он уже не помнит, что я приходил к нему? – Он не только не помнит, что вы приходили, но, думаю, не понял толком, кто вы. – Кажется, он вообще не слишком понимает, что происходит. Может, если его отвезти домой, его сознание прояснится? – Сеньор Пленса, его болезнь заключается в образовании интранейрональных волокон… Врач замолчал и немного подумал. – Как вам объяснить… – Он еще немного подумал и продолжил: – Происходит преобразование нейронов в обычные волокна и в узлы… – Он посмотрел по сторонам, словно ища помощи. – Ну, чтобы вы себе это представляли, это как если бы мозг постепенно сковывался цементом. Вы можете отвезти вашего друга домой, но он не узнает и не вспомнит ничего. Его мозг сломался, и починить его уже нельзя. – Так, значит, – никак не успокаивался Бернат, – он меня даже не узнаёт? – Он ведет себя как вежливый человек, потому что хорошо воспитан. Он постепенно перестает узнавать всех без исключения и, я думаю, не знает уже и кто он сам такой. – Но он еще читает. – Это ненадолго. Скоро он это забросит. Он читает, но не может удержать в памяти только что прочитанный абзац и должен его перечитывать, понимаете? И так снова и снова. Он очень устал. – Возможно, он не страдает от этого, если ничего не помнит? – За это я полностью не поручусь. Внешне – нет. Но скоро начнут разрушаться и другие жизненно важные функции организма. Бернат поднялся со слезами на глазах. Уходил в прошлое целый период его жизни. Уходил навсегда. И он сам понемногу и медленно умирал вместе со своим другом. Трульолс вкатила в cinquantaquattro тележку с ведром. Взялась за ручки кресла и откатила Адриа в угол, чтобы не мешал. – Привет, золотой! Ну что тут у нас случилось? – спросила она, оглядывая пол в палате. – Привет, Вилсон! – Какой же ты свинарник устроил! Женщина принялась подтирать пятна супа на полу, говоря: ну-ка, сейчас мы тебя научим быть аккуратным, и Адриа посмотрел на нее с испугом. Трульолс подошла с тряпкой к креслу, откуда Адриа наблюдал за ней, уже готовый звать на помощь. Тогда она расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке, чтобы стала видна цепочка с медальоном, – точно как Даниэла сорок с лишним лет назад. – Красивый. – Да. Это мой. – Нет – мой. – А-а. – Он растерялся и не знал, что возразить. – Ты мне вернешь, да? Адриа Ардевол посмотрел на женщину, не зная, как быть. А она оглянулась на дверь и, осторожно взяв цепочку, сняла ее с Адриа через голову. На секунду задержала на медальоне взгляд и положила в карман халата. |