Онлайн книга «"А существует ли любовь?" - спрашивают пожарники»
|
– Федор Федорович, в павильоне заждались, – нежно сказал Сережа. Он любил скандалы. – Я прошу тебя, парень, – сказал Режиссер покорно и тихо, – постарайся меня понять. И не надо со мной ругаться! А то тебе что – отряхнулся и пошел, а мне снимать! Посиди, подумай, чувак. И приходи. – Мы в седьмом павильоне, – сказал Сережа. И все они пропали за дверью. Эту историю он считал святой для себя. Он обещал себе не разрешать никому прикасаться к ней. И когда зазвонили телефоны с киностудий (это было ему приятно, этого он ожидал), он с достоинством отказывался. Чем больше он отказывался, тем больше разжигались страсти – таков был закон. Прошло несколько лет или несколько месяцев, как ему показалось (нет, по календарю все-таки несколько лет), и он забыл свое обещание и согласился. К тому времени он многое забыл из своих обещаний. Дверь отворилась, и вошел Сережа. А может, и не Сережа. Может, двойник или тройник. – Ну, как вы? – спросил лже-Сережа. – Ничего. – Ну, а вообще? – Тоже ничего. – Вот и хорошо… Наш просит привести вас в павильон. Пойдем… с заднего хода. И засмеялся. И он понял, что это все-таки был Сережа. В год, когда они встретились, она закончила среднюю школу и не попала в институт. Она куда-то устроилась на работу (ему так и не сказала – куда). Потом он узнал, что она занимается велосипедом, побила какой-то рекорд, ее включили в команду и все время возили на сборы и на соревнования… Но тогда она ему ничего не говорила об этом. Она почему-то стеснялась велосипеда. Он видел только, что она все время куда-то торопится, улетает, прилетает и снова улетает. Так они встречались, торопились, и рядом всегда было расставание. В павильоне Сережа оставил его у дверей и ринулся вглубь. Огни были погашены. Режиссер сидел у камеры и страдал. – Привел, – сказал Сережа. Режиссер даже не обернулся. – Сережа, где текст? Где его замечательный текст? Найди-ка эпизод «Длинный день». Сережа протянул ему нечто грязное, исчерканное, и Режиссер углубился в чтение, иногда бормоча текст себе под нос. В том самом их длинном году был их самый длинный день. День, когда они были счастливы. Дай Бог один такой день в целой жизни. У него был этот день, так что ему уже ничего не страшно… Или – все страшно после такого дня. – Я не опоздала? В тот день она подъехала на грузовике. – Я с аэродрома. Грузовичок подвернулся. – Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? Ты что, стесняешься меня? До сих пор не привыкла ко мне? – Я, да? – Нет, я. – Ха-ха-ха! – Ты знаешь, у меня завтра весь день свободный. – Весь, да? – А ты, конечно, занята? – Ой, не тяни так противно слова. Занята, не занята… все в порядке. – Нет, ну если ты… – Все! Все! Свободна, и хватит! Представляю, как ты устаешь от моей глупости. – Девушка сегодня очень красивая, думаю я себе. – Ха-ха, издеваешься, ну все, буду молчать. Режиссер (все так же, не оборачиваясь) начал читать вслух сценарий: – «Я, да?.. Нет, я. Ха-ха-ха!.. Весь, да?.. Думаю я себе…» Боже мой, идиотизм! Идиотизм!.. Что у нас потом? – Эпизод «Ресторан»! – веселился Сережа. – Знаешь, я сегодня решила удивить красотой любимого мужчину – сама завилась и, чтобы не испортить прическу, просидела в кресле всю ночь. Ха-ха! Я когда в хореографический ходила, у меня был точно такой же случай… Слушай, а я ведь хорошо танцую! Сходим в ресторан какой-нибудь? Я хочу с тобой в ресторан. – Актрису на площадку! – крикнул Режиссер. – Актрису на площадку! – заорал Сережа. – Репетиция со светом! – Ставьте свет! – буйствовал Сережа. – Столик не поменяли?! А я просил: поменяйте этот столик для ресторана! Поменяйте этот столик, похожий на гроб! Но у нас бессмысленно просить! – страдал Режиссер. Они пошли тогда в «Прагу». Все было удачно – они выстояли очередь, заняли столик на двоих. Танцевала она божественно, и все ее приглашали, а она отказывалась. – Давайте массовку! Танцующие пары! Массовка! – кричал Сережа. – Не надо! Не надо массовки! Надо столик для ресторана сначала поменять! Если в следующий раз… – Будет столик, – светло сказал Сережа. – … я повешу тебя тогда за твою верткую задницу! На площадке появились несколько молодых людей крайне печального вида. Женщина с никаким лицом дала знак, и «танцующие пары» начали свой танец. – Не надо сейчас танцев! Я должен сначала решить, что нам снимать! Говенный сценарий! Говенный столик! Жизнь не удалась! Печальные молодые люди танцевали. Он хотел ее поцеловать, когда они танцевали, но она отвернулась. – Я поняла, что ты делаешь это оттого, что я нравлюсь другим… Она все всегда понимала. Они много танцевали в тот вечер, а потом перед закрытием она исчезла на десять минут, заявив, что пошла причесываться, и вернулась, сияя круглыми глазами. – Все. Идем домой. В кулаке у нее был скомканный счет. – Это я для независимости, чтобы легче было потом от тебя уйти… Потом они пришли, и наступила ночь. – Уберите пары! Пары уберите! – Ребята, стоп! – орал Сережа. На площадку уже вывели Актрису – очередная женщина с никаким лицом вела ее за руку… Люди здесь опасно двоились. – Мы начнем снимать, наконец? Я уже три часа на студии, – сказала Актриса. – Если вы спешите – вам надо сниматься не у меня! Я не спешу! Эпизод «Ночь»! Пересъемка! Только ваш текст! Читайте текст, Сережа! У нас девушка спешит! Тишина в павильоне! Сережа! Я жду! Читаем вслух гениальный текст! Сережа вынул очередной грязный ворох бумаги и объявил: – Ремарка автора: «Она безумно и страшно раздевалась»… – Как она раздевалась? – Безумно и страшно. – Дальше! Текст! Сережа читал с выражением: – «Только не засыпай! А то когда ты закрываешь глаза, я боюсь, что тебя нет, что ты умер. Я все время боюсь за тебя теперь. Нет, конечно, спи, ты устал… ну конечно, спи! У меня такая к тебе сейчас нежность, до слез, до самой боли! Она шептала бессвязно, торопливо, слова сливались, она плакала…» – Что она? |