Книга Врата Мёртвого Дома, страница 124 – Стивен Эриксон

Когда мужчины прошли мимо, собаки снова начали шумно драться.

В лагере горели костры. Последняя линия защитников охраняла периметр. У круглых кожаных шатров старики и дети смотрели на пришедших с тем же мрачным, немного угрожающим вниманием, что и собаки.

— Что-то мне кажется, — пробормотал Дукер, — желание защищать беженцев в этих людях гаснет…

Капитан поморщился, но промолчал.

Они зашагали дальше, петляя среди шатров. В воздухе висел густой дым, запах конской мочи и варёных костей — едкий, но странно сладковатый. Дукер задержался, когда спутники оказались рядом со старухой, которая возилась с одним из железных котлов с костями. То, что в нём кипело, явно состояло не только из воды. Плоской деревянной лопаткой женщина собирала густой жир и костный мозг с поверхности и запихивала в кишку, которую затем перекрутят и превратят в сосиски.

Старуха заметила историка и протянула деревянную лопатку — будто предлагала несмышлёному малышу дочиста её вылизать. В жире виднелись кусочки полыни — эту приправу Дукер когда-то любил, но теперь возненавидел, поскольку, кроме неё, в одане почти ничего не росло. Он улыбнулся и покачал головой.

Когда он догнал капитана, Сон пробормотал:

— Тебя тут знают, дед. Говорят, ты ходишь в мире духов. Та старая лошадница не предложила бы еду кому попало — мне уж точно нет.

Мир духов. Да, я там бывал. Однажды. Больше не хочу.

— Если дед в лохмотья одет…

— Значит, богами отмечен дед, да. Но лучше не смейся над ними, когда-нибудь это может спасти тебе жизнь.

Костёр Нихила отличался от всех остальных тем, что над ним не висел котёл и не вялилось на распорках мясо. В небольшом очаге из камней горел голубоватым бездымным огнём кизяк. У костра сидел юный колдун, его руки ловко свивали из полосок кожи что-то вроде плётки.

Неподалёку сидели на корточках четверо из морпехов Сна, которые в последний раз проверяли своё оружие и доспехи. Штурмовые арбалеты наново зачернили, а затем обсыпали жирной пылью, чтобы не блестели.

С первого взгляда Дукеру стало ясно, что это закалённые солдаты, ветераны многих кампаний: экономные движения, профессиональная подготовка. И мужчине, и трём женщинам было уже за тридцать, ни один не заговорил и не поднял взгляда, когда подошёл их капитан.

Нихил кивнул Дукеру, когда историк присел напротив него.

— Ночь обещает быть холодной, — сказал мальчик.

— Ты узнал, где находится этот вождь?

— Не слишком точно. Но приблизительно знаю. Возможно, он использует слабые маскирующие чары — когда подойдём ближе, они ему не помогут.

— Как же можно найти человека, который нам известен только своим умением, Нихил?

Юный колдун пожал плечами.

— Он оставил… и другие знаки. Мы его найдём, это наверняка. А потом — дело за ними… — Нихил кивнул в сторону морпехов. — За последние месяцы на этой равнине я кое-что понял, историк.

— Что же?

— Малазанский профессиональный солдат — самое смертоносное оружие, какое мне доводилось видеть. Если бы у Колтейна было три армии, а не три пятых одной, он бы покончил с этим восстанием ещё до конца года. И настолько исчерпывающе, что Семь Городов никогда бы не взбунтовались вновь. Он мог бы разгромить Камиста Релоя даже сейчас… если бы не беженцы, которых мы поклялись защищать.

Дукер кивнул. В этих словах было много правды.

В звуках лагеря звучала приглушённая иллюзия обыденности, она окружала историка со всех сторон и выводила его из равновесия. Дукер с горечью осознал, что теряет способность расслабляться. Он подобрал небольшую ветку и бросил в костёр.

Рука Нихила подхватила деревяшку в воздухе.

— Не этот, — сказал он.

Подошёл другой юный колдун, его тонкие, костистые руки были покрыты крестовидными шрамами от запястий до плеч. Он присел рядом с Нихилом и сплюнул в огонь.

Шипения не последовало.

Нихил выпрямился, отбросил в сторону кожаный ремешок и посмотрел на Сна и его солдат. Те были готовы.

— Пора? — спросил Дукер.

— Да.

Нихил и другой колдун повели отряд через лагерь. Мало кто из виканцев смотрел им вслед, и только через несколько минут Дукер понял, что небрежное равнодушие членов клана было показным, возможно, так в их культуре следовало выражать уважение. Или что-то совсем другое. Ведь когда смотришь, касаешься другого духом.

Они вышли на северную оконечность лагеря. На равнине между защитными плетнями клубился туман. Дукер нахмурился.

— Они поймут, что это не естественное явление, — пробормотал он.

Сон хмыкнул.

— На то мы и приготовили отвлекающий манёвр. Три взвода сапёров уже вышли в поле с полными мешками сюрпризов…

В этот миг где-то на северо-востоке прогремел взрыв, за которым из тьмы послышались крики и вой. Затем ночной воздух разорвала грохочущая череда новых взрывов.

Туман поглотил вспышки, но Дукер уловил узнаваемый треск шрапнели и глухое шипение огневиков. Снова крики, затем быстрый топот копыт двинулся на северо-восток.

— А теперь пусть-ка всё успокоится, — сказал Сон.

Шли минуты, крики вдали стихали.

— А Бальту удалось наконец разыскать капитана сапёров? — вдруг спросил историк.

— Лица его я не видел ни на одном сборе, если ты об этом. Но он где-то тут. Рядом. Колтейн наконец смирился с тем, что этот парень очень стеснительный.

— Стеснительный?

Сон пожал плечами.

— Это шутка, историк. Помнишь, бывают такие?

Нихил наконец обернулся к ним.

— Ну всё, — сказал капитан. — Хватит болтать.

Полдюжины виканцев выдернули колья, на которых держался один из плетней, и положили его плашмя. Сверху раскатали толстую шкуру, чтобы приглушить неизбежный скрип и треск, когда по нему пойдут солдаты.

Туман на равнине начал таять и сбиваться в неровные комки. Одно из таких облаков подплыло ближе, окутало весь отряд и продолжало двигаться с нужной скоростью, когда солдаты выбрались на равнину.

Дукер пожалел, что не задал больше вопросов раньше. Сколько идти до вражеских укреплений? Как пробраться за них незамеченными? Как отступать, если что-то пойдёт не так? Историк положил руку на рукоять короткого меча у бедра и даже испугался, насколько это было непривычно — много времени утекло с тех пор, когда он в последний раз использовал оружие. Выдернули меня с передовой. Этим меня наградил Император столько лет назад. Этим — да ещё доступом к алхимическим эликсирам, благодаря которым я по-прежнему могу кое-как ковылять в свои-то годы. Боги, даже шрамы после того, последнего ужаса, сошли!

«Никто из тех, кто вырос среди книг и свитков, не сможет описать мир, — сказал ему как-то Келланвед, — поэтому я назначаю тебя Императорским историком, солдат».