Книга Полет шершня, страница 56 – Кен Фоллетт

За столом оказался только один средних лет постоялец.

– Доброе утро, – дружелюбно улыбнулся он. – Позвольте представиться: Свен Фромер.

– Агнес Рикс, – стараясь держаться непринужденно, назвалась Хермия именем, которое значилось у нее в документах. – Прекрасный сегодня день.

«Мне нечего опасаться, – сказала она себе. – По-датски я говорю в точности как копенгагенские буржуа, и датчане в жизни еще не догадывались, что я англичанка, пока я сама им об этом не сообщала».

Хермия положила себе овсянки, залила холодным молоком и принялась есть, но все-таки в таком напряжении, что каша комком застревала в горле.

– Предпочитаете по-английски? – поинтересовался Свен.

– Что вы имеете в виду? – Она в ужасе подняла на него глаза.

– То, как вы едите овсянку.

У него-то молоко было в стакане, и он запивал им каждую ложку каши. Именно так датчане едят овсянку, и Хермия превосходно об этом знала. Чертыхнувшись про себя на свою невнимательность, она попыталась сгладить промах.

– Мне так больше нравится! – браво объявила она. – Молоко охлаждает овсянку, и дело идет быстрее.

– А, так вы торопыга! Откуда будете?

– Из Копенгагена.

– О! Я тоже.

Хермия, опасаясь, что эта тема приведет к вопросам, где именно в Копенгагене она живет, решила, что безопаснее задавать вопросы самой. Ей еще не встречался мужчина, который не любит поговорить о себе.

– А вы тут в отпуске?

– Увы, нет. Я землемер, топограф, работаю на правительство. Работа, однако, сделана, дома мне нужно быть только завтра, так что решил провести денек здесь, осмотреться, покататься по острову. Уеду вечерним паромом.

– Так вы здесь на автомобиле!

– С моей работой без него не обойтись.

Вошла хозяйка, поставила на стол бекон и черный хлеб.

– Если вы одна, с удовольствием вас покатаю, – предложил Свен, когда хозяйка удалилась.

– Я обручена, – отрезала Хермия.

С явным сожалением он покачал головой.

– Вашему жениху повезло. И все-таки буду рад, если вы составите мне компанию.

– Не обижайтесь, пожалуйста, но мне хочется побыть одной.

– Вполне вас понимаю. Надеюсь, мое предложение вас не обидело.

– Что вы, напротив, я польщена! – Хермия пустила в ход самую очаровательную из своих улыбок.

Он налил себе еще чашку кофе из цикория, и уходить, похоже, не торопился. У Хермии слегка отлегло от сердца. Пока вроде все идет гладко.

В столовой появился еще один постоялец, примерно возраста Хермии, в опрятном костюме. Вошел, слегка поклонился и заговорил по-датски с немецким акцентом.

– Доброе утро. Меня зовут Хельмут Мюллер.

У Хермии сильней забилось сердце.

– Доброе утро, – ответила она. – Агнес Рикс.

Мюллер вопросительно повернулся к Свену. Тот встал, подчеркнуто его игнорируя, и твердым шагом вышел из комнаты.

С оскорбленным видом Мюллер уселся за стол.

– Благодарю вас за вежливость, – сказал он Хермии.

Хермия стиснула ладони, чтобы не так тряслись.

– Откуда вы, герр Мюллер?

– Я родом из Любека.

Порывшись в памяти, что благовоспитанный датчанин может сказать немцу в светской беседе, Хермия выудила оттуда комплимент.

– Вы прекрасно говорите по-датски.

– Когда я был мальчиком, мы всей семьей отдыхали на Борнхольме.

Он держался очень естественно, и Хермия осмелилась задать ему вопрос посерьезней:

– Скажите, многие здесь отказываются разговаривать с вами?

– Грубость, какую только что продемонстрировал наш собрат постоялец, встретишь не часто. Обстоятельства сложились так, что немцы и датчане принуждены жить рядом, и большинство датчан вполне вежливы. – Он взглянул на нее с любопытством. – Но вы и сами наверняка это знаете, если давно живете в этой стране.

Хермия поняла, что опять допустила промах.

– Нет-нет! – воскликнула она. – Просто я из Копенгагена, а там, как вы сами сказали, мы стараемся существовать мирно. Мне интересно, как обстоят дела здесь, на Борнхольме.

– Да так же.

Хермии стало ясно, что любой разговор опасен. Она поднялась с места.

– Что ж, приятного аппетита.

– Благодарю вас.

– И приятного пребывания на острове.

– Вам того же.

Она вышла из столовой, гадая, не перебрала ли с любезностью. Излишнее дружелюбие так же подозрительно, как враждебность. Но Мюллер вроде бы недоверия не проявил.

Выруливая со двора на велосипеде, она заметила Свена. Тот укладывал в машину багаж. У него был «горбатый» «Вольво PV-444», популярный в Дании шведский автомобиль. Заднее сиденье отсутствовало, чтобы было где разместить землемерное оборудование: треноги, теодолит и прочее, что-то в кожаных чехлах, что-то обернуто одеялом, чтобы не побить.

– Извините за инцидент, – пробормотал он. – Не хотелось бы выглядеть грубияном в ваших глазах.

– Я понимаю, – отозвалась Хермия. – Очевидно, вас одолевают сильные чувства.

– Я, видите ли, из военной семьи. Мне трудно смириться с фактом, что мы так легко сдались. Следовало драться, на мой взгляд. И сейчас тоже! – Он резко взмахнул рукой, слово что-то отшвыривая. – Но я не должен так говорить. Вам за меня неловко.

– Вам не за что извиняться. – Хермия коснулась его руки.

– Спасибо.

* * *

Черчилль расхаживал по лужайке для крокета в Чекерсе, официальной резиденции британского премьер-министра.

«Видно, сочиняет на ходу речь», – понял Дигби, который уже знал, как это бывает.

На эти выходные приглашены американский посол Джон Уинант и британский министр иностранных дел Энтони Иден с женами. Только их не было видно. Вероятно, произошло что-то важное, о чем Дигби еще не знает. Личный секретарь Черчилля, мистер Колвилл, повел рукой в сторону погруженного в раздумья шефа. По ухоженной травке Дигби направился навстречу Черчиллю.

Тот заметил его и остановился.

– А, Хоар, – проговорил он. – Гитлер напал на Советский Союз.

Дигби ахнул. Захотелось сесть куда-нибудь.

– О Боже, – прошептал он.

Не далее как вчера Гитлер со Сталиным были в союзниках, их дружба закреплена Пактом о ненападении 1939 года, а сегодня между ними война!

– Когда это произошло? – запинаясь, спросил Дигби.

– Сегодня утром, – мрачно ответил Черчилль. – Генерал Дилл только что был здесь со всеми подробностями.