Книга Бездна. Первые после Бога, страница 96 – Юрий Корчевский

– Гости торговые, тучи на горизонте, ветер поднимается. Если задует, то дня на три, все песком занесет. Или отплывайте, или готовьтесь в остроге три дня сидеть.

Михаил с Пафнутием переглянулись.

– Мы отплываем. А за гостеприимство спасибо.

– Будете в наших краях, заходите. И сала с собой побольше везите! – напутствовали их казаки. – Вам сейчас верст сто можно без опаски идти, а дальше не скажем – не знаем.

Снялись со швартовов. От причала отошли на веслах, подняли парус.

Ветер был слабый и ровный. Суда шли, не отдаляясь от берега.

Понемногу ветер стал крепчать. Оба судна отошли мористее, опасаясь наткнуться на отмель или подводную скалу.

Суда быстро шли к Дербенту.

Понемногу воздух становился пыльным, видимость начала падать. Песок скрипел на зубах, забивал глаза, уши, тонким слоем лежал на палубе. Парус надулся, мачта поскрипывала, ушкуй летел по волнам. Только ушкуй, в отличие от ладьи, был плоскодонным судном – чтобы было легче проходить речные перекаты, и под напором ветра он кренился на правый борт. Судовая команда держалась за борта, боясь быть смытой в море.

Понемногу более быстроходный ушкуй догнал ладью и ушел вперед.

– Приспустить парус! – скомандовал Михаил. Отрываться от ладьи не стоило, найти друг друга в незнакомых местах сложно.

Приспущенный парус сбавил ход, но все равно ушкуй шел очень быстро, поскольку ветер усиливался.

Когда мачта стала не только скрипеть, но и потрескивать, Михаил направил ушкуй к берегу. Ладья следовала за ним – безопаснее было переждать ураганный ветер на берегу.

Ушкуй теперь шел только на веслах – парус убрали совсем, а мачту сложили.

Михаил высмотрел на берегу небольшую бухту, и ушкуй завели в нее на веслах, осторожно. Места хватило на ладью и еще осталось.

Высокий, метра три, берег защищал от ветра – он только проходил поверху, лохматя волосы.

Привязывать суда было не к чему – ни деревьев, ни камней на берегу не было. Сбросили якоря – окованные полосами железа камни.

Ветер усиливался, на море поднялись высокие волны. В бухте было неспокойно, вода раскачивала суда, но таких волн, как в открытом море, не было.

Ночь провели в тревоге на палубах. Ветер не утихал, срывая с волн барашки пены.

И на следующий день, и затем еще один суда находились в бухте. Из-за пыли было сумрачно, солнце виднелось желтым пятном. Пыль была везде: на палубе, в волосах и на одежде, в трюме – она была вездесуща. Михаил смывал ее морской водой с лица, но она осаждалась снова и снова. Нет, не нравились эти края Михаилу – как и его команде. И как только люди здесь живут?

Все это время люди не ели, поскольку, пока доносили сухарь ко рту, обнаруживали на нем слой песка.

После трех дней пыльной бури и шторма на море ветер стих внезапно. Проснувшись однажды утром, люди не обнаружили ни ветра, ни пыли. Дышать было свободно и легко. Команды бадейками набирали воду из бухты и смывали пыль с палубы. Потом умылись сами.

– Водица теплая. А в наших краях уже небось не покупаешься, холодно, – заметил Григорий.

– А дальше к Персии еще теплее будет, – сказал Михаил.

– Так осень уже, как же теплее? – недоумевал Григорий.

– Сам увидишь.

Суда вышли из бухты и пошли вдоль берега на веслах. Оказалось, что они не так уж далеко находились от Дербента – всего в часе-полутора пути.

Взяли мористее, и полуразрушенные крепость и город теперь виднелись издалека. Кто его знает, что у горцев на уме? Пошлют на перехват судно, а лишних неприятностей купцы не хотели. Да и ограбить путника, если он неверный, не считалось зазорным.

Вдоль берега, приставая только на ночь, они шли еще неделю. Потом Михаил заметил, что береговая линия постепенно уходит влево. И звезды на небе как будто бы повернулись, смотрелись по-другому.

На стоянке Михаил подошел к Пафнутию.

– По-моему, пора пристать в каком-нибудь городе – узнать, где мы находимся. Вроде как Персия уже быть должна.

– Должна, – согласился Пафнутий. – Давай зайдем в деревню – или как там она у них называется? Если что – отобьемся. А в город сразу соваться не следует.

Так и порешили.

Через некоторое время они увидели на берегу деревушку, судя по развешанным для просушки сетям – явно рыбацкую.

Ладья осталась болтаться в полусотне метров от берега, ушкуй же ткнулся носом в землю. Гребцы сидели наготове на веслах – в случае опасности можно было сразу отойти.

На берегу никого не было видно. «На работах заняты или нас боятся, попрятались?» – раздумывал Михаил.

Он спрыгнул с борта и направился к глинобитным домам. Навстречу шел мужчина. Одет он был явно не по-татарски: на голове войлочная шапка, из-под черной безрукавки выглядывала белая, длинная, до колен, рубаха. Черные короткие штаны не скрывали вязаных из шерсти туфель. Лицо было узкое, загорелое, с усами и бородкой.

Мужчина заговорил, и главное – Михаил его понял! Он не знал языков, только английский, который он учил в школе и в институте, и как звучат восточные языки, даже не слышал.

Мужчина говорил на фарси, на котором говорят в Персии.

Михаил сильно удивился тому, что все понял. Иноземец желал ему здоровья и спрашивал, здорова ли его семья и тучен ли скот.

Михаил откашлялся и ответил на фарси. Язык немного заплетался, и губы были непослушны, но сказал он внятно:

– Приветствую тебя, незнакомец. Желаю здоровья тебе и твоей семье. Ответь мне, что это за селение?

– Ихтван.

– В Персии? – уточнил Михаил.

– В самой что ни есть. Провинция Мазендеран.

– Далеко ли крупный город и как он называется?

– Ты купец из чужой страны? – не ответив, спросил мужчина.

– Да, я из Московии.

– Одежда на тебе странная, хотя говоришь ты по-персидски вполне понятно. За перцем прибыл?

– Как ты догадался?

– Это не трудно. Все купцы едут за пряностями, и в первую очередь – за перцем. Еще берут гвоздику и шафран. А кому-то по душе наши ткани – ну, это уже твое дело. Перец лучше всего покупать в Реште.

– Это город такой?

– Да, там самый хороший перец – черный, злой.

– Благодарю тебя, уважаемый. А как узнать Решт?

– Там будут две горы, а в ложбине – город.

– Спасибо.

Михаил приложил руку к сердцу на восточный манер и отвесил низкий поклон. Мужчина ответил ему тем же.

Вернувшись на берег, Михаил поднялся на ушкуй. Гребцы тут же отогнали корабль от берега и поставили его борт о борт с ладьей.