Онлайн книга «Разбитое сердце королевы Марго»
|
– Не помню. – И я не помню. Отрастишь? – Для тебя – что угодно. – Он все же поднялся. – Рыжая… если тебе неприятно, то… я потом перескажу… мало ли что там будет… вдруг и вправду… Не порно. Любительская съемка домашней камерой. Рыжая девчонка, старшеклассница в коричневом платье, подшитом так, что юбка едва-едва попу прикрывала. Белый фартук, белые банты. – Я красавица?! – Варвара кружится перед зеркалом. – Скажи, что я красавица! Он офигеет, когда увидит! Варвара наклонилась, медленно, явно репетируя, и короткая юбчонка задралась вовсе неприлично, обнажая кружевные трусики. Мгновенье темноты, и картинка сменилась. Теперь – угол какого-то здания. Кирпичное. Крашенное в серый цвет. На сером же асфальте – черные лужи, в которых отражаются белые туфельки с лаковыми бантами. Выше – белые гольфики и округлые коленки. Варвара раскраснелась. И волосы растрепались, но ей идет. Миленькая, очаровательная просто, но образ милой школьницы портит сигарета, зажатая в руке. Затягивается Варвара смачно. – Нашла чего снимать. – Она поворачивается, пытаясь спрятать сигарету. – А если увидит кто? – Кто? Вопрос. И голос такой знакомый… но Саломея не может понять, где и когда его слышала. Одного слова мало… – Не знаю… завучиха наша… орать станет… и дневник попортит. – Можно подумать, он у тебя чистенький. – Да уж, – Варвара рассмеялась и, наклонившись – так же, как она тренировалась перед зеркалом, но сейчас отрепетированно, почти естественно, – выпустила дым в камеру. – Но если папаше донесут, осатанеет… Конец. И несколько секунд темноты. – Снимаешь? Не сади зарядку… погоди… Возня. Стук. Вздохи. – Погоди… как я выгляжу? Поведется, думаешь… – Сделаешь, как я сказала, и поведется… Теперь Саломея узнала этот голос и сама удивилась этому узнаванию. – Да быть такого не может, – шепотом произнесла она. – Может, – ответил Далматов. – Еще как может. Ты, рыжая, на удивление наивна. И я сам недалеко ушел. Полог темноты спал. Комнатушка с обшарпанными стенами и зеркалом, которое висело криво. В нем отражается силуэт, явно женский, вряд ли бы мужчина вырядился в столь пышное платье, ко всему ярко-розовое. – Главное, не переборщи… На Варваре узкое платье леопардовой расцветки. С глубоким вырезом, экстремально короткое, столь плотно облегающее костлявую ее фигуру, что Саломее удивительно, как платье вообще налезло на Варвару. Волосы взбиты рыжей копной. Глаза подведены густо. На губах – красная помада. – Да помню я, помню, – с немалым раздражением произнесла Варвара. – А ты уверена, что память отшибет? – Уверена. Главное, держись плана… Прозрачный пакетик, который держит Варвара, исчезает в крохотной ее сумочке. – Помню я… просыпаюсь наутро вся такая… и плачу, что он меня опоил… принудил… а я его так люблю, что жить без него не могу, и если он на мне не женится, то я напишу заяву, что он меня изнасиловал… – Про кровь не забудь. – Не занудничай. – Варя, это не занудство. Это необходимость. Нужно, чтобы осталась твоя кровь, которую можно сдать на анализ, и выявить в ней рагипнол. Варвара надула губки. – Это подтвердит твою версию событий. И даже его мамаша с такими доказательствами не сможет ничего сделать… особенно если заяву подать в области… Варвара скривилась, похоже, что эти рассуждения были ей совершенно не интересны, и та, которая снимала все на камеру, заметила недовольство. – Ты же хочешь выйти замуж, Варенька? – Хочу. – Выйдешь. – Я думала, по любви… – Стерпится-слюбится, – спокойно отрезала женщина. – Или ты думаешь, что Андрюшка, переспав с тобой разок, резко влюбится? – У меня есть… – Твоя магическая штука, знаю. Только Уголовный кодекс, Варенька, он куда надежней и понятней. – А зачем ты все снимаешь? – Разумный вопрос, – прокомментировал происходящее Далматов. – Мне тоже интересно. Женщина, которая пряталась за камерой, Далматова не слышала, но Варваре ответить соизволила: – Затем, дорогая, чтобы у тебя не возникло мысли меня переиграть. – То есть. – Варенька нахмурилась. – Ты меня шантажировать будешь? – Нет. Буду страховать себя. Задумаешь меня кинуть, и запись выплывет. А старуха живо сообразит, что с ней делать… – Тебе тоже попадет. – Я, Варенька, в отличие от тебя, знаю, что сделать, чтобы задницу свою прикрыть. Поверь, на старуху у меня тоже кое-что есть, поэтому меня она трогать не рискнет. А вот ты… ты, девочка, совсем другое дело… – А я думала, что мы подруги… – Конечно, подруги. Но в жизни всякое случится может… И запись оборвалась. Далматов встал. Сложил руки за спиной. Прошелся у окна, выглянул в это самое окно. Раздраженно дернул ручку, которая заела, но потом все-таки поддалась. – Жарко. – Он высунул голову, глотая ледяной воздух. – Я сам должен был понять. – Что понять? Вот Саломея не понимала ровным счетом ничего. – Все. Что история эта с двойным дном… или с тройным. – Он говорил, почти перевалившись на ту сторону, лежа на подоконнике. И Саломее вспомнилось, что этаж – пятый, земля далеко… – Она дура. – Кто? – Твоя сестрица. Извини, рыжая, но это очевидно… я все пытался понять… помнишь, что я говорил… – Ты много говорил. – Про то, что она – не охотница. Непохоже, что охотница… забудь… она дура. А у дур своя логика… непостижимо! – Ты злишься. – Злюсь. – На кого? – На себя. На эту… прости господи, хищницу недоделанную… и на ее подружку. Надо было сообразить… выпускной вечер и резко вспыхнувшая любовь… мамаша, которая об этой любви рассказывает. Я ведь чуял, что рассказывает не все! – Андрея шантажировали. – Именно. – Далматов оставил окно открытым. – Шантажировали… и жениться заставили… он, думаю, перепугался… мамаша-судья, конечно, от многого отмазать могла, но вот… наверняка были свидетели, которые показали бы, как он с Варенькой заигрывает. И что подливал ей… ведь подливал, пусть и безобидный компот, а значит, наркоты мог сыпануть… представь себя на его месте… ты просыпаешься утром в постели с бывшей ученицей… голова гудит… оно и понятно, накануне ты неплохо отдохнул, но все-таки… все-таки не до полной же потери памяти! |