Онлайн книга «Проигравший»
|
Аспирант покосился на пришпиленного к полу покойника. – Ну, в таком ракурсе мне трудно сказать. Думаю, при его жизни мы не встречались. – То есть это не кто-то из ваших сотрудников? – У нас в музее не принято ходить на работу в спортивных штанах. – А голова? Вы не знаете, где его голова? – Может, укатилась в соседний зал? И там затерялась, а? Знаете, сколько у нас в музее отрезанных голов? Осипов подошел поближе и сел на корточки. Ну да, спортивные штаны и отсутствующая голова. А еще – груда разбросанного вокруг холодного оружия: ассегаи, мачете, самурайские мечи, средневековые секиры и все в таком роде. Мужчина лежит на животе, а в спину ему по самое древко всажено копье. – Ты его сфотографировал? – Да, товарищ капитан. Капитан покрепче ухватился за древко и рывком вытащил копье из спины. Звук получился противным, чавкающим. Осипов не глядя отдал копье стоявшему рядом сотруднику. – На-ка. Подержи. Покойник лежал на животе, поджав руки под себя. Аккуратно взяв покойника за плечо, капитан перевернул его на спину, и из окоченевших рук выпал небольшой сверток. Что-то серое, скатанное в рулон. – Оп-па! Что это тут у нас такое? Капитан поднял сверток, выпрямился и развернул его. – Тьфу! Стогов! Твою мать! Ну-ка иди сюда! Сверток оказался целиком, без единого разреза снятой человеческой кожей. Сплошь разукрашенной странными татуировками. Ноги, гениталии, живот, плечи – не хватало лишь головы. А так вполне годная к употреблению человеческая кожа. Если потеряешь где-то свою, можно влезть внутрь и дальше ходить в этой. – Что это вообще такое? Стогов забрал кожу из рук ежащегося от омерзения капитана, свернул ее пополам и положил на пол, рядом с покойником. – Чего ты верещишь? Это «афалу-Туи-Тонга». Боевой трофей полинезийских вождей. Лет двести тому назад на островах Тихого океана мужчины доказывали свою доблесть тем, что без единого разреза снимали с врагов кожу. Особым ножом отсекали голову, а потом брали вот так и выворачивали поверженного противника, как чулок. Он повернулся к аспиранту: – Я, кстати, не знал, что в ваших коллекциях есть столь ценный экспонат. – Я тоже не знал. Я уже рассказывал вашему коллеге, что только-только начал инвентаризировать экспонаты. Капитан последний раз посмотрел на лежащий на полу безголовый труп, перевел взгляд на лежащую рядом кожу (тоже без головы) и, наконец, спросил: – А эта штука… эта ваша кожа… Она ценная? Стоило ради нее ночью влезать в музей? Аспирант только пожал плечами: – Не думаю, что очень ценная. То есть, может, для знатоков это и представляет какой-то интерес. Но по большому счету: ну, куда вы денете украденную из музея человеческую кожу в татуировках? Осипову ужасно не хотелось этого делать, но он все-таки сел на корточки и еще раз внимательно все осмотрел. В рапорте майору нужно было что-то писать. Писать пока было нечего. Поэтому он развернул кожу на полу и попытался разглядеть в ней хоть что-нибудь необычное… или пусть не необычное, а такое, чтобы написать потом в рапорте. На ощупь кожа казалось хорошо выделанной и даже немного шелковистой. Ногти на руках и ногах почти осыпались от старости, но кое-где еще сохранились. Волос в паху было совсем чуть-чуть, а под мышками не было вовсе. Черт его знает, что тут можно считать «необычным». Осипов порассматривал татуировки на предплечьях: будто несколько солнышек, в этаких причудливых завихрениях. Узор был очень красивый, но в расследовании дела вряд ли мог оказаться полезным. Он поднял глаза на Стогова. Тот как раз спрашивал у аспиранта: – А Ростислав Васильевич, значит, умер? – Да. Уже пару месяцев как. – Дома? – В больнице. Сотрудники нашего отдела пытались его навещать. Но он все равно умер очень одиноким человеком. Стогов машинально полез в карман за сигаретами, вспомнил, что тут не курят, и убрал сигареты обратно. Кивнув аспиранту («Извините!»), он взял Осипова за локоть, отвел в сторонку («Можно тебя на минутку, товарищ капитан?») и, наклонившись к самому его уху, сказал, что, как ему кажется, ловить тут больше нечего. – И? – Майора-то все равно нет. – И? – Хорош дурака-то включать. Не пора ли нам уже отсюда выдвигаться, а? Капитан покусал верхнюю губу. – А этот? – кивнул он в сторону аспиранта. – Ну, сам смотри. Я, пожалуй, пойду. Капитан поглядел в сторону окна. Желтые листья, бьющиеся в стекло капли. Черт его побери, этого Стогова. – Скажите, а вы пьете алкоголь? – в лоб поинтересовался он у аспиранта. Тот если и удивился, то не сильно. Ответил, по крайней мере, тоже прямо: – К чему скрывать? Пью. – Может, совместим приятное с полезным? На то, чтобы решиться, аспиранту потребовалось буквально мгновение. – Ну хорошо. Пойдемте. Тут буквально за углом есть очень приятный бар. 3 Идти аспирант предложил не по набережной, а через садик: так быстрее. В садике под деревьями все еще галдели вымокшие насквозь пьяницы. Вокруг скамейки, на которой они сидели, были набросаны пустые бутылки. Аспирант кинул взгляд в их сторону и поморщился: – Не обращайте внимания. В центре города скамеек мало. Так что тут постоянно кто-то пьет. Мы, по крайней мере, внимания не обращаем. Бар, как и обещано, оказался в двух шагах. Был он именно таким, каким положено быть бару в осеннем Петербурге: небольшим, явно недорогим, почти пустым, жарко натопленным и с улыбчивыми официантками. Все втроем они сели за столик, и аспирант стянул куртку. Под курткой у него был тоненький свитер. Капитан обратил внимание: из-под рукавов свитера торчали кончики татуировок. Край сознания царапнула мысль, что аспирант и татуировки как-то не очень вяжутся между собой, но развивать мысль дальше капитан не стал. – Вы готовы сделать заказ? У официантки были пухлые щечки. Обычно такие бывают у безнадежных дур. Стогову последнее время приходилось довольно часто общаться с безнадежными дурами. Так часто, что он даже стал неплохо в них разбираться. Официантке он улыбнулся самой милой улыбкой из тех, что мог изобразить. – Голова что-то сегодня болит. Что у вас есть от головы? – Темное? Светлое? Портер? (Хм. Не такая уж она и дура.) – Принесите три светлых. – Есть что будете? – Чипсы. – Горячее? |