Онлайн книга «Битвы по средам»
|
Когда они с мамой впорхнули обратно в прихожую, я решил, что удачней момент и придумать трудно. — Пап, пожалуйста, дай мне сейчас денег за следующую неделю… — Мы получили контракт, ни за какие коврижки, мы получили контракт… * * * В ту ночь мне снился Калибан, который подозрительно смахивал на Данни Запфера. Он сидел в ногах моей постели и рассказывал, как ужасно — весь обмётанный прыщами и волдырями — закончу я свое земное существование, если на следующей неделе не принесу профитроли. Потому что три недели, которые я себе выпросил, чтобы исполнить требование одноклассников, неумолимо подходили к концу. «Берегись! Берегись!» — повторял Калибан-Данни. И, видимо, не шутил.  И вот в пятницу я пришёл в булочную Гольдмана и выложил на прилавок все свои деньги — два доллара и сорок пять центов. — Два доллара и сорок пять центов, — объявил мистер Гольдман, пересчитав монеты. — Это же целая куча денег! Можно столько всего купить! Чего желаете? — Двадцать две профитролины. Быстро перемножив всё в уме, мистер Гольдман сказал: — Нужно добавить ещё два доллара и восемьдесят центов. — Мне не сейчас нужно… на следующей неделе… — Всё равно не хватает двух долларов и восьмидесяти центов. — Я могу поработать. Могу посуду мыть… — На что мне твоя работа? У меня и свои две руки имеются. Посуду моют, денег не просят. — Я убирать могу! Подметать, пыль вытирать… Мистер Гольдман, уже молча, продемонстрировал мне свои две руки, которые прекрасно справляются с любой работой. Я вздохнул. — Неужели вам совсем-совсем никакая помощь не нужна? — Нужна. Но иного рода. Мне нужен мальчик, который знаком с творчеством Шекспира. Но где в наше время такого сыщешь? Да нигде! Школы стали никуда не годные… Шекспира не проходят… кошмар! Думаете, я все выдумал? Нет! Он так и сказал: «Мне нужен мальчик, который знаком с творчеством Шекспира». — Я знаком! — произнёс я. — Ну ещё бы! Тебе же профитроли нужны, а денег не хватает. — Я правда читал Шекспира. Мистер Гольдман подтянул белый фартук и сказал: — И что ты там начитал? Рассказывай. Я припомнил кусок из «Бури», причём вовсе не проклятия Калибана! Миссис Бейкер напрасно решила, что меня заинтересовали только ругательства. Уж близок замысел мой к завершенью. Не слабнут чары, и послушны духи, И Время уж не гнётся, не кряхтит Под ношею своей. Который час? Мистер Гольдман захлопал в ладоши — да-да! — а потом резво вскочил на стоявший за прилавком табурет. Надо признать, что мистер Гольдман — дяденька довольно внушительных размеров и вряд ли часто сигает с пола на табурет. Он поднял руки над головой и снова похлопал — вокруг него образовалось легчайшее белое облако. Конечно, не из мела, а из муки. Голос у него вдруг переменился, и этим иным, нездешним голосом он не то проговорил, не то пропел под какую-то далёкую, только ему слышную музыку: Шестой. И обещал ты, что работа К шести часам закончится. Я раскинул руки пошире и попытался представить, что стою не в обычной одежде, а в ниспадающем одеянии с широкими рукавами… Я — Просперо. Да, да, мой дух. Скажи мне — что король и свита? У меня получалось сносно, даже грозно. Мистер Гольдман снова захлопал в ладоши, и его снова окутала мерцающая на солнце мучная пыль. Всё в том же состоянье — пленены И сбиты в кучу и не могут выйти Из рощи липовой, что защищает От ветра келью. Мистер Гольдман слез с табурета и протянул мне руку, которая, несмотря на хлопки, оставалась белой от муки. Он широко улыбался — так что щёки его превратились в две округлые булочки. Вот так я попал в труппу Шекспировского театра Лонг-Айленда и получил роль в спектакле, премьера которого состоится в следующем месяце, под Рождество. Ещё я получил двадцать два пирожных всего за два доллара и сорок пять центов. Даже двадцать четыре, потому что они продаются дюжинами. И это было здорово! Когда в понедельник я вошёл в класс, стало понятно, что, не будь у меня в руках длинной коробки с пирожными, мне несдобровать. Данни Запфер, Мирил-Ли, Дуг Свитек и Мей-Тай точно бы вырезали у меня из груди по «фунту мяса». Я поставил коробку на полку у окна и снял крышку. И все увидели двадцать четыре пирожных с кремовой начинкой. Румяных, кругленьких, воздушных… Каждому по пирожному. На большой перемене. Миссис Бейкер их тоже увидела. И ничего не сказала. Но масляно-ванильный аромат профитролей витал в воздухе и дразнил нас весь урок. Даже миссис Бейкер украдкой посматривала в конец класса, и ноздри её слегка раздувались. Данни то и дело оборачивался и улыбался мне, довольный и счастливый. Мирил делала вид, что пирожные её нисколечко не волнуют. Прикидывалась, как всегда. Она же известная притворщица. До большой перемены мы дотянули с трудом. Спятили бы, наверно, если б пришлось ждать ещё один урок. Даже миссис Бейкер не скрывала нетерпения. Но наконец, наконец, наконец-то школьные часы пробили полдень! Мы кое-как протолкнули в горло положенные бутерброды, и Данни направился к коробке с профитролями. Румяными, кругленькими, воздушными… Он приближался к ним почтительно, даже благоговейно, но тут миссис Бейкер произнесла: — Погодите, мистер Запфер. Данни воззрился на неё так, словно ему не дали забить верный гол. Мирил посмотрела на меня так, словно заминка вышла по моей вине. — Пир переносится на конец перемены, — сказала миссис Бейкер. — Пока идите гуляйте, а после возвращайтесь на пару минут пораньше и разбирайте пирожные. — Спорим, она себе три шутки возьмёт, пока нас не будет? — громко прошептал Дуг Свитек. — Ошибаетесь, мистер Свитек, — отозвалась миссис Бейкер. — Она не возьмёт себе три штуки. Ей сейчас нужно быстро съездить в собор Святого Адальберта и поставить свечку. Она вернётся к следующему уроку. А сейчас — все на выход. Побыстрее. Мы вышли из класса. День был, конечно, ноябрьский. Холодный и серый. И всё вокруг, разумеется, было серым: небо, воздух, трава, моросящий дождик. Серость и тоска. Мы не бегали, не играли, а стояли, сбившись в кучки, продрогшие и немного голодные, потому что бутерброды мы проглотили наспех, а в классе нас ждали двадцать четыре пирожных с кремовой начинкой. Румяных, кругленьких, воздушных… — Будут невкусные — пеняй на себя, — угрожающе сказала Мирил. |