Онлайн книга «Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2»
|
– Невозможно. Я не знаю, в чём там был секрет. Правда, не знаю. Из его отряда уцелело несколько человек, простых солдат, и они сожгли всё, что оставалось… (Андроник и представить себе не мог, что хозяином второй половины дома, где они сейчас сидят и беседуют, является не кто иной, как десятник Азар, многое могущий по этому поводу разъяснить – при желании, разумеется; и сидит Азар сейчас за этой вот перегородкой из тёсаных плах и негромко, чтобы не разбудить спящих, беседует с начальником охраны Протасия, азахом Гетаном…) – Сам же слав отправился куда-то по своим делам, – продолжал Андроник. – Похоже, он человек известный – был телохранителем прежнего кесаря… – Пактовий? Так он жив?! – Точно, Пактовий. Да. Тогда – был жив. – Мог, конечно, погибнуть и после… – Ты его знал? – Лично – нет… Мой дядька, Венедим – он, правда, младше меня года на четыре – рассказывал, как ходил его выручать из Кузни… жуткое место. А Пактовий – ничего, несколько месяцев там провёл. Чародеи его посылали. Что ему степняки – он и под теми молниями выжил сам и кесаревну спас… – Загадочный человек…– Левкой перевернул деревянную почку и стал сандалить её с другой стороны, где был бугорок. Бугорок придавал ему силы и обострял ум… – Так вот я предлагаю… Никто ещё не знал, что около полутысячи пеших крайнов затаились в Сухой Речке – заросшем ивой и ольхой высохшем старом русле Лабы, совсем рядом с сельцом. Они ждали только сигнала. Вождь их, жрец Тёмного Храма, носящий странное имя Игасий, готовился этот сигнал дать. Стайка ворон взлетела с деревьев около Сухой Речки, не поднимаясь высоко, долетела до крайних домов. Здесь вороны разделились и понеслись вообще по-над самой землёй… Заскулили по дворам собаки. Но никто не догадался разбудить двух девчушек-лучниц из свиты Протасия: Живану Секунду и Ксантию Трифиллию. Ночь накануне выдалась тревожной, и днём им отвалили поспать. Мелиора. Монастырь Клариана Ангела Алексей знал, что в серной бане следует пробыть достаточно долго, что она для того и нужна, чтобы умерить внутреннюю скорость, уравнять с тою, в которой жил монастырь и сложная чародейская механика монастыря… и всё же лишь большим усилием воли он сумел заставить себя не выскочить из ванны немедленно, как только смылась дорожная пыль… Но в конце концов ему даже удалось оторвать взгляд от водяного колеса, описавшего к тому времени целых полтора круга. Он наконец перестал слышать только то, что движется вокруг него, и стал слушать себя. Шея и плечи – как камень… Алексей попытался сбросить напряжение, впустить в себя тепло воды… это был безнадёжно. Он закрыл глаза и стал представлять себя студнем… показалось, что почти получилось. Но когда он чуть шевельнулся в воде, каменность вернулась, как и не уходила. Появление двух здоровенных монахов в одних банных фартуках его слегка удивило. Монахи без лишних слов выгребли его из ванны, растянули на широкой деревянной доске и стали охаживать по спине кулаками и пятками. Удары были гулкие. Алексею почему-то казалось, что бьют совсем не его, а кого-то рядом. Потом то, что из него получилось, монахи сбросили обратно в воду. Вода за это время стала прохладной и очень солёной. Алексей в ней всплыл. – А теперь вот так, – подал голос один из монахов, подавая Алексею выточенную из кости короткую дыхательную трубку с загубником и прищепку для носа. – Умеешь? – Приходилось… – И глаза залепим, и уши… – Глаза-то зачем? – Так надо. Без этого действо неполно… И – не шевелись, понимаешь, слав? – Постараюсь как-нибудь… – Мы-то рядом будем, так что – не бойся… Он не собирался бояться. Сначала это было даже приятно. Руки и ноги как бы растворялись в воде, понемногу исчезали. Сначала локти и колени, потом кисти и стопы. Дольше всего держались подушечки пальцев… Потом остался только затылок, который всё ещё тупо ломило, и язык. Язык касался зубов, выступов загубника, нёба – и только это подтверждало подлинность тела. Темнота медленно преображалась. В ней обнаружилась ячеистая структура: как у пчелиных сот, но сложнее. Из каждой ячейки смотрел, сам оставаясь невидимым, глаз. Они знали всё… и что-то ещё. Под этими взглядами Алексей перестал существовать. Но это было даже не страшно. Просто – никак. Потом на том месте, где раньше было горло, он обнаружил железную дверцу с кольцом. Он потянул за кольцо, и дверца откинулась. За дверцей начались ступени вниз. Он спустился – было ступенек тридцать-тридцать пять, некоторые поскрипывали, некоторые опасно подавались под ногой, как весенний лёд, – и оказался в небольшой и совершенно пустой комнате с низким серым потолком и стенами неопределённо-зеленоватого цвета. Комната не имела углов, всё было закруглено, даже стык пола со стенами. Под закрытой дверью кто-то спал на драном матраце, завернувшись с головой в толстое одеяло. У стены рядом с высоким узким окном стояли штабелем несколько картонных коробок с непонятными, но чем-то знакомыми надписями. На подоконнике, скорее напоминающем полукруглый столик, разложенные по серому полотенцу, сушились – сушились? – части механизма: похоже, что оружия. Пахло бензином, щёлоком – и чем-то ещё, совершенно незнакомым. Алексей подошёл к окну. Оно выходило на глухую торцевую стену высокого дома. Две трети стены занимал обтрёпанный и обсыпавшийся портрет красиво зачёсанного мужчины с тонкими капризными губами и очень выразительными тёмными грустными глазами, даже сейчас притягивающими взгляд; позади него проступал контур какого-то вычурного строения, а на груди поддельным золотом сверкал крест: кольцо с четырьмя широкими лопастями… Крест Велеса. Слева что-то произошло. Алексей повернул голову. Только ветви высоких пирамидальных тополей с редкими недооблетевшими листьями, за ними – довольно далеко – высокая тёмно-зелёная стена, странно поблёскивающая, как будто камень слегка прозрачен, верх же стены матово-чёрен… и вдруг из-под ветвей и листьев начала проступать рука. Громадная синеватая кисть. Ветви и деревья, и далёкая стена за ними – оказались как бы нарисованными на мокрой марле, эту руку теперь облегающей… а потом и стена комнаты… Пальцы руки мелко вздрагивали, отдёргивались от чего-то. Всё залило густым влажно-жёлтым светом. – Давай-давай, слав, выплывай… Он сел. Сначала – невесомый и бестелесный. Потом – начал чувствовать себя, воду, дно ванны. Жёлтые и чёрные пятна соткались в двух монахов. – Далёко же ты сбегал… Алексей встряхнулся, покачал головой. Опоили, подумал он неуверенно. Запах серы был остёр и свеж. Ему помогли облачиться: белые просторные штаны, белая рубаха до колен. И деревянные, и каменные полы в башне казались странно тёплыми… |