Книга Величайший рыцарь, страница 70 – Элизабет Чедвик

Когда приступ закончился, Вильгельм отнес Генриха в кровать и приказал рыцарям обтереть его тело влажной тряпкой. Генрих хватал ртом воздух и мотал головой из стороны в сторону. Волосы намокли от пота и прилипли к голове.

– Побыстрее отправьте кого-нибудь к моему отцу, – он схватил руку Вильгельма, но сил у него явно не осталось. – И приведите ко мне священника. Я должен исповедоваться и облегчить душу.

– Сир, – Вильгельм встал, и Генрих неохотно отпустил его руку. На загорелых запястьях остались белые следы.

Вы были правы, – прошептал Генрих. – Нельзя было грабить святилище святого Амадура.

Вильгельм молча покачал головой и подумал, пострадают ли остальные. Хотя решение принимал Генрих, виноваты были все.

Он проследил, чтобы послание запечатали, и передал его назад Вигайну.

– Возьми серого рысака. Это самый быстрый конь, – сказал он.

Вигайн взглянул на послание.

– Он умрет?

– Все в руках Божьих, – ответил Вильгельм и, произнося эти слова, подумал, что уже знает ответ. Он легонько подтолкнул Вигайна. – Поторопись. Наш господин желает видеть отца…

«Пока еще не слишком поздно», – добавил он про себя. Эти непроизнесенные слова повисли между ними, словно призрак. Вигайн быстро кивнул и побежал к конюшням. Он двигался очень легко, как юноша. Вильгельм посмотрел ему вслед, затем тяжелыми шагами направился назад в дом, Он чувствовал себя так, словно надел свинцовые сапоги.

* * *

На рассвете, когда небо еще оставалось серым, Вильгельм мерил шагами двор и вдыхал свежий воздух, отдыхая от вони, стоявшей в комнате больного. Генрих поти не спал, приступы стали очень частыми и сильными. Вчерашняя слабая надежда рассеялась с луной и не появилась с солнцем. Однако, несмотря ни на что, Генрих не впал в, беспамятство и мог говорить. Это свидетельствовало о силе воли и выносливости молодого, тренированного тела. Теперь он напоминал труп, был бледным, изможденным и будто высохшим. Вильгельм понимал, что они его потеряют, и от этого чувствовал пустоту внутри. Он словно оцепенел, окоченел.

– Всадник! – крикнул из окна де Лузиньян дежуривший у постели Генриха.

Вильгельм поспешил к воротам. Вигайн несся галопом на свежей лошади, видимо из конюшни короля Генриха. Он явно гнал ее всю дорогу, и даже прохладным утром она вся покрылась потом, бока вздымались, как кузнечные мехи, ноздри раздувались. Вигайн спрыгнул с седла, тяжело дыша, словно сам бежал рядом с лошадью.

– Он не приедет, – хватая ртом воздух, выпалил Вигайн – Его советники сказали, что это каприз, и он с ними согласился. Я пытался рассказать ему, насколько сильно болен наш господин, но он не захотел рисковать. Король считает, что это может быть еще одна уловка… Он заявил, что дырки в его плаще и двух мертвых посыльных достаточно и он лучше помолится за сына на расстоянии, – Вигайн засунул руку под рубашку и достал кольцо, висевшее на кожаном ремешке. – Он только послал вот это и сказал, что прощает ему ложь и предательство. Мне пришлось немало попотеть, чтобы добиться хотя бы этого.

Он положил кольцо с сапфиром в руку Вильгельма. Маршал сжал пальцы и почувствовал, как драгоценный камень впивается в его Ладонь. Но этот синий холодный камень не мог снять жар Генриха.

– Ему хуже? – спросил Вигайн, словно читая мысли Вильгельма.

Маршал поколебался, затем кивнул.

– Он умирает, – сказал Вильгельм. – Наверное, мне не нужно тебя предупреждать, чтобы ты об этом пока не распространялс. Скоро, конечно, об этом узнают все, но пока помолчим.

– Ни слова, -Вигайн перекрестился. – Пусть Господь упокоит его душу, – сказал он, и в его темных глазах не было обычного веселья.

– Аминь.

Вильгельм тоже перекрестился, думая, что Господь наказывал Генриха, давая ему уже в этой жизни почувствовать, что такое ад. Волоча ноги, он вернулся в комнату молодого короля. Она оказалась заполнена, как рыночная площадь, потому что там, кроме рыцарей боевого отряда, находился епископ Кахорский со своей свитой и настоятель монастыря в Вижуа.

Мягко ступая, Вильгельм приблизился к кровати. Генриху под спину подложили множество подушек и валиков, и он выглядел в три раза старше, чем на самом деле. Он казался стариком, нити жизни которого перерезают по одной. Они словно выпадали из его пальцев. Собравшиеся вокруг кровати люди расступились, пропуская Вильгельма, и он жестом показал, чтобы они отошли подальше.

– Дайте ему воздуха, – резко сказал он.

От пока живого трупа на постели послышался сдавленный смешок.

– Пока я еще могу дышать, да?

– Сир, – Вильгельм опустился на одно колено.

Лихорадка и слабость умирающего Генриха вызывали в нем жалость, сочувствие и страх. Ему стоило немалого труда сохранить спокойное выражение лица.

Генрих повернулся к Вильгельму и облизал сухие, потрескавшиеся губы.

– Вероятно, новости плохие, – прохрипел он. – Вы всегда так выглядите, когда они плохие… Поэтому и лицо ничего не выражает.

Вильгельм сморщился.

– Это так очевидно? – спросил он.

– Ясно, как смерть… – Генрих болезненно сглотнул, но отвернулся от чаши, которую Вильгельм тут же ему протянул. – Больше нечему выходить… Только губы смочить.

Вильгельм поставил стул рядом с кроватью Генриха.

– Ваш отец прислал это кольцо вам в помощь и сказал, что приедет, как только ему сдастся Лимож.

Генрих посмотрел тусклыми глазами на кольцо, которое держал Вильгельм, словно не понимал, что это такое.

– Он не приедет? – спросил он громче, чем раньше. Голос дрожал. Боль в нем пронзила сердце Вильгельма. Он молча покачал головой.

Генрих уставился на собравшихся рыцарей и священнослужителей, которые немного отступили, но все еще оставались достаточно близко, чтобы слышать все и быть свидетелями.

– Он не может приехать к моей постели, когда я умираю. Даже теперь он предпочитает удерживать свои замки, а не сыновей…

Генрих говорил шепотом, в горле пересохло, но у него хватило силы швырнуть кольцо сквозь проем в пологе. Оно ударилось о сундук, отскочило и упало на солому, покрывавшую пол. Камень блестел, словно маленькая звездочка. Генрих отвернулся лицом к стене.

Вильгельм поднял кольцо, взглядом предупреждая остальных. Вернувшись к кровати, он опустил руку на промокшее от пота плечо Генриха, повернул его, нежно взял правую руку молодого короля в свою и надел кольцо на средний палец.

– Сир, вы с вашим отцом часто ссорились, но он любит вас.

– Он меня не любит, – пробормотал Генрих, но накрыл левой рукой правую и потер холодный камень большим пальцем.

– Так же, как и вы его, сир, – ответил Вильгельм. – А я знаю, как глубоки ваши чувства к нему.