Онлайн книга «Сиятельный»
Сорочка на спине взмокла от пота, во рту пересохло, в висках постукивали молоточки приближающейся головной боли, но я лишь улыбался и невозмутимо поглядывал по сторонам. Пригласительное стоявшему в дверях распорядителю и вовсе протянул с видом крайней беспечности; просто передал прямоугольник мелованной бумаги и отправился прямиком в зал, где обычно проводились собрания личного состава. Сейчас оттуда доносились отголоски музыки, и Елизавета-Мария легко подстроила шаг под ритм веселой мелодии. Мне о подобной грациозности не приходилось даже мечтать, поэтому я просто шагал по коридору и раскланивался со знакомыми, что время от времени попадались навстречу. Ни с кем не разговаривал, разве что задерживался на секунду перекинуться парой ничего не значащих фраз. Главный инспектор повстречался уже на входе в зал. Старикан был занят беседой с высоким толстяком и рыхлым юношей в бесстыдно дорогом костюме, но при моем приближении сразу оставил министра юстиции и его племянника и заступил нам дорогу. – Виконт! – расплылся он в улыбке. – Представите меня своей спутнице? Я нервно сглотнул и через силу улыбнулся: – Главный инспектор, моя невеста Елизавета-Мария Никли, сиятельная. Елизавета-Мария, руководитель полиции метрополии, главный инспектор фон Нальц. – Виконт! – рассмеялся Фридрих фон Нальц, и в его глазах мелькнули отблески бесцветного пламени. – Не стоит так официально! Сегодня здесь собрались друзья и единомышленники. Никаких званий! – Как скажете… Фридрих, – слегка склонил я голову. – Проходите же! Проходите! – разрешил тогда главный инспектор и вернулся к прерванной беседе, а я повел Елизавету-Марию в зал. – Это встречи с ним ты так панически боялся? – шепнула она мне. – Боялся? Я? С чего ты это взяла? Тогда девушка привстала на цыпочки и тихонько выдохнула в ухо: – От тебя пахло страхом, Лео. И пахнет до сих пор. Почему? – Ничего удивительного, – непринужденно улыбнулся я. – Один излишне болтливый приятель поставил меня в чертовски неудобное положение, а я терпеть не могу находиться в центре всеобщего внимания. – Как скажешь, – лукаво улыбнулась Елизавета-Мария, не став больше настаивать на своем. Я только передернул плечами и направил девушку к фуршетным столам у дальней стены. – Не собираешься танцевать? – удивилась Елизавета-Мария. – Послушай, какая музыка! – Нет слуха. Медведь на ухо наступил, – отделался я поговоркой, которую нередко слышал от отца. – Ты просто… – И пообедать не успел. – Это аргумент! – рассмеялась девушка. В итоге, прежде чем у столов началось форменное столпотворение, я успел расправиться с десятком канапе, а потом просто фланировал по залу с бокалом содовой. Елизавета-Мария ограничилась стаканом вишневого сока. – Точь-в-точь как кровь, – сообщила она мне. – Только кислый. – Я имела в виду цвет. – Артериальная – ярче, венозная – темнее. – Ты невыносим! – Нервы, – вздохнул я и, поскольку Елизавета-Мария давно находилась в центре всеобщего внимания, начал представлять девушку сослуживцам. И все бы ничего, но тут появился инспектор Уайт. – Леопольд! – как ни в чем не бывало улыбнулся он. – Позволь, я украду на пару танцев твое сокровище! – Разумеется, инспектор! – разрешил я без малейших колебаний. Танцевать сегодня я в любом случае не собирался. В этот момент оркестр на импровизированной сцене заиграл новую мелодию, Роберт и Елизавета-Мария присоединились к танцующим парочкам, а я вновь направился к фуршетным столам, старательно обходя при этом изредка мелькавшие в толпе знакомые лица. Пустое! Но спрятаться не получилось. – А она красивая, – раздалось вдруг за спиной. – И, говорят, немного похожа на меня. Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с дочерью главного инспектора. Елизавета-Мария фон Нальц заметно превосходила ростом мою спутницу, поэтому наши глаза были едва ли не на одном уровне. Мои – бесцветно-светлые, и ее – светло-серые, с ослепительными оранжевыми искорками. В такие глаза хотелось смотреть до бесконечности. – Мало кто может сравниться с вашей красотой, сиятельная, – ответил я неуклюжим комплиментом и, не совладав с искушением, стянул темные очки. По слухам, талантом сиятельной фон Нальц было умение завораживать людей взглядом, но меня это сейчас нисколько не волновало. – А вы льстец, виконт! – покачала головой дочь главного инспектора. – Возможно, и льстец, – пожал я плечами, – но это не тот случай. И раз уж выпал случай, хочу принести самые искренние извинения за прискорбный инцидент с газетой. Поверьте, я и понятия не имел, что поэты столь несдержанны на язык. Дочь главного инспектора только рассмеялась. – Пустое! – заявила она, накрутив на палец рыжеватый локон. – Мне даже лестно было ощутить себя героиней светских сплетен. Да и папенька так забавно гневался… Забавно? Вот уж не думаю. Я кисло улыбнулся: – Рад, что все разрешилось. – Уверена, завтра все и думать забудут об этом недоразумении, – легкомысленно заметила девушка и полюбопытствовала: – Виконт, вы и вправду знакомы с Альбертом Брандтом? Его называют самым загадочным поэтом современности! Как вы познакомились? – Дело было в… – Я запнулся, не сумел отвести взгляд от завораживающих девичьих глаз и неожиданно для себя самого ответил чистую правду: – В Афинах, если память мне не изменяет… – В Афинах? Давление в висках сделалось невыносимым, и я подтвердил: – Да, – но сразу нашел в себе силы поправиться: – Или в Ангоре, точно не помню. Альберт попал в сложное положение, и я оказал ему небольшую услугу. С тех пор мы общаемся. – Как интересно! – охнула дочь главного инспектора. – Вы много путешествовали? Вместо ответа я предложил: – Елизавета-Мария, позвольте рассказать вам об этом за танцем? Полагаю, теперь это не вызовет ненужных кривотолков… – И обмер от собственной смелости в ожидании ответа. – Разумеется, виконт! Мы присоединились к кружащимся в вальсе парам, я начал вести девушку и сразу понял, что танцует Елизавета-Мария несравненно лучше меня и дабы окончательно не ударить в грязь лицом, следует отвлечь партнершу разговором. И не наступить на ногу. Только бы не наступить ей на ногу… – Мама умерла, когда мне было пять, – сообщил я девушке, – отца это просто подкосило. – Мне очень жаль… – Не припомню, чтобы мы с тех пор задерживались где-нибудь дольше, чем на полгода. |