Онлайн книга «Автохтоны»
|
А ведь мог бы сказать – да, конечно, достать из вон того разбухшего кожаного портфеля перетянутую бечевкой стопку растрепанных листков. Так не бывает. Жаль. – А у кого может быть? Человек-цыпленок задумался. – Библиотеки? Там время от времени списывают фонды. Наверняка у цыпленка там связи. Обхаживает пожилых библиотекарш, цветы дарит, конфеты. И они ему сливают, когда идет списание. И он приезжает, роется, отбирает ценное. Тоже своего рода такой Шпет. Или Воробкевич. Жуки-навозники культуры. Цыпленок топтался с ноги на ногу, на нем были фетровые ботинки «прощай молодость», кажется, женские. Почему они все такие странные? Те, кто имеет дело со старыми вещами. – Я ищу все, что связано с литературной группой «Алмазный витязь». – Не слышал, – сказал цыпленок. – Была тут такая. У. Вертиго. Нина Корш, Кароль Баволь. – А, Баволь. Художник? Он вроде бы совсем недавно умер. Совсем недавно, это, господи, когда? Человек-цыпленок приблизился на шаг, осторожно ступая между книгами, вытянул шею, отчего еще больше стал похож на цыпленка-переростка. – Я попробую достать, – сказал он интимно, – но это будет стоить недешево. У кого? Еще один собиратель? Прикормленная цыпленком библиотекарша? Солнечные лучи упали на стену, и от нее струйками повалил пар, словно внутри была замурована небольшая паровая машина. Недешево – сколько это? А, ладно! – Завтра подойдите примерно в это же время. – Спасибо, – сказал он, – а скажите, все эти эмигранты? Что с ними случилось потом? Со стены взлетела и повисла в воздухе, трепеща крыльями, взъерошенная крохотная птичка. Воробей? Странно, когда кто-то летает вот так, за здорово живешь. Странно и неприятно. – То же, что со всеми, – сказал цыпленок. * * * До чего мерзкий климат. А он-то думал, тут будет тепло. – Может, кто-то и успел уехать, но никто почти не успевал. Всегда кажется, есть еще время. Завтра. Послезавтра. На следующей неделе. Как же так – уехать? Ведь все так налажено. Любимая кондитерская. Кофейня. Клиенты, дом. Что, все бросить и уехать? А мамин буфет? А сервиз, который на свадьбу? А кошка? Кому оставить кошку? – Кошку… конечно. – Когда пришли немцы, – сказал цыпленок, – было то же самое. Как – уезжать? Куда, зачем? Нас там никто не ждет. Не может быть, чтобы это безумие длилось долго. Это совсем скоро закончится, вот увидите. И потом, а как же моя клиника? А моя сапожная мастерская? А мои книги? Мальчик только-только пошел в ешиву… А мамин сервиз? А серебро? А, в конце концов, кошка? – Кошка, – повторил он, – да. – Вон там стоит, видите? В пальто. Черном таком. Иудаика. Ханукии, меноры, бсамим. Мезузы. Йад. Знаете, что такое йад? – Нет. – Указка для чтения торы. Серебро, скань. Чернь. Прекрасная работа. Тонкая. Сюда не берет. Но если нужно, может принести. Договориться? – Я понял. Спасибо. Нет, мне не нужна иудаика. – У Юзефа были? Подделка. Дешевая подделка. Эта его рыба… – Я знаю, – сказал он машинально, – у его мамы были проблемы с рыбой. – Да не в том же дело! Просто, ну… Все сидят и едят, и говорят, ах, как это мило. Как это… этнографично! – Последнее слово цыпленок чуть ли не выплюнул. Он, защищаясь, поднял ладони. – Я просто поел в ресторане. Мне его порекомендовала пани Агата. – Пани Агата, да. Юзеф ей платит, чтобы она направляла клиентов, вы не знали? И чтобы одевалась так, как одевалась. Людям приятно, что еще сохранились традиции. К тому же у кого спросить, как не у человека с собакой? Все всегда все спрашивают у хозяев собак. – Но она намекнула, чтобы я не брал рыбу. Так не делают за деньги. – Это потому, что ей еще и греческая ресторация накидывает. Она и масонскую ресторацию рекламирует. Просто вы ей показались неподходящим клиентом для масонской. Послушайте, может, вас интересует масонство? Масонские знаки? Символика? У нас очень богатая история масонства. – Нет, спасибо. Ваши масоны – по-моему, просто шуты. – Зря вы так. Это они для отвода глаз, а на самом деле очень влиятельны, очень. Ну, вы же читали! Умберто Эко, кого там еще… – Читал. Не надо путать жизнь и литературу. – А как вы их растащите? – печально спросил человек-цыпленок. * * * – Вам как всегда? Официант был вчерашним бэтменом. Или позавчерашним. В сущности, всякий хороший официант – бэтмен. – Да. И я хотел бы позвонить. У вас есть тут телефон? Если у тебя нет мобильника – ты псих или нищеброд. С другой стороны, клиент всегда прав. Ну, почти всегда. – У барной стойки. – Официант равнодушно пожал черными плечами. Телефон был стилизованный, черный, с диском, с латунными нашлепками. Или просто такой древний? Для прикола? – Слушаю вас, – сказал Шпет. У Шпета был солидный, бархатный голос. – Прошу прощения, что потревожил. Хотел поблагодарить вас. Ваши консультации оказались… бесценны. Да, вот именно, бесценны. – Душевно рад, что мои скромные знания кому-то пригодились, – сказал Шпет. – Кстати, мне звонил Воробкевич… – Да, и особая благодарность за рекомендацию. Он тоже очень помог. – Настоящий хранитель, – сказал Шпет, – бескорыстный, увлеченный человек. Весьма воодушевился перспективой вывести безвестного художника из тьмы забвения. Это, возможно, покажется вам высокопарным, но вы посланы самой судьбой. Мы тут закисли, знаете. Застоялись. Интересно, какой телефон у Шпета? Такой же? Или вообще настенный, как в старых фильмах? – Еще один вопрос. Он оглянулся, но бэтмен бесшумно парил где-то у окошка раздачи. Наверное, вот-вот принесут похлебку. Остынет ведь… – Мне выпало счастье познакомиться с Яниной Валевской. Я просто… ошеломлен. – Неудивительно, – сказал Шпет в комнате, пахнущей пудрой, пылью и сухими цветами. – Незаурядная женщина. И очень, очень неплохой голос. Хороший диапазон. Раскованность. Энергия. Последние слова Шпет произнес чуть иначе. Суховатая, корректная оценка знатока. – Да, я слышал ее на репетиции. А она… адекватна? – С чудачествами, – интимно сказал Шпет. – Воображает себя как бы воплощением Магдалены Валевской. Говорит, разделяет ее воспоминания. Магдалена погибла трагически, не реализовалась в полной мере и поручила ей, понимаете? Артистическая натура, к тому же это помогает… – Выделиться? Подать себя? |