Онлайн книга «Медовый месяц в улье»
В Лондоне любой мог сделать что угодно или стать кем угодно. Но в деревне – не важно какой – они все неизменно оставались самими собой: священник, органистка, трубочист, сын герцога и дочь врача, – перемещаясь по отведенным им клеткам, как шахматные фигуры. Она испытала непонятное возбуждение. Ей подумалось: “Я замужем за самой Англией”, – и она крепче сжала его руку. Безмятежная Англия, не подозревая о своем символическом значении, ответила пожатием локтя. – Прекрасно! – от всего сердца сказал лорд Питер. – Фортепианное соло, мисс Твиттертон – это ни в коем случае нельзя пропустить. Преподобный Саймон Гудакр с песней “Гибрий Критянин” [94] – крепкая, мужская вещь, падре. Народные и матросские песни в исполнении хора. (Он решил, что жена своими ласками показывает, что ей тоже нравится программа концерта. И в самом деле их мысли были не так далеки, поскольку он думал: ничего не меняется! “Гибрий Критянин”! В моем детстве ее пел второй священник – “Своим мечом пашу, и жну, и сею” – кроткое создание, которое мухи не обидит… Выпускник Мертона, кажется, или Корпуса?.. [95] С баритоном, совершенно неожиданным при его тщедушном сложении. Он еще влюбился в нашу гувернантку…) “Шенандоа”, “Рио-Гранде”, “В дальней Демераре”. Питер оглядел зачехленную комнату: – Вот так мы себя и чувствуем. Это песня для нас, Гарриет. Он запел: – Вот мы сидим, как птицы в зарослях. Коллективное помешательство, подумала Гарриет, вступая: – Птицы в зарослях. Мистер Паффет не утерпел и присоединил свой рев: – ПТИЦЫ в зарослях. Викарий тоже не остался в стороне: – Вот мы сидим, как птицы в зарослях, в дальней Демераре! Даже мисс Твиттертон присоединила свое чириканье к последней строке. А тот старик, он взял и помер, пам-пам-ля, Взял и помер-помер, Взял и помер-помер, Тот старик, он взял и помер-пам-пам В дальней Демераре! (Это было как в том непонятно чьем стишке: “Вдруг все запели”.) И вот мы сидим, как птицы в зарослях, Птицы в зарослях, Птицы в зарослях, И вот мы сидим, как птицы в зарослях, В дальней Демераре! – Браво! – сказал Питер. – Да, – проговорил мистер Гудакр, – мы исполнили это с большим воодушевлением. – Ах! – вздохнул мистер Паффет. – Ничто так от бед не отвлекает, как хорошая песня. Правда, м’лорд? – Правда! – сказал Питер. – Заботы, прочь! [96] Eructavit cor meum [97] . – Что вы, что вы, – возразил викарий, – рано еще говорить о бедах, мои дорогие молодожены. – Когда человек женится, – изрек мистер Паффет, – тут-то его беды и начинаются. Например, дети. Или окаменелая сажа. – Окаменелая сажа? – спросил викарий, как будто он впервые задумался, а что делает мистер Паффет в этом домашнем хоре. – Ах да, Том, у тебя, похоже, небольшая беда с дымоходом мистера Ноукса, то есть лорда Питера. В чем с ним дело? – Там, кажется, что-то ужасное, – сказал хозяин дома. – Ничего подобного, – с укором возразил мистер Паффет. – Просто сажа. Закаменелая сажа. От небрежения. – Я уверена, – проблеяла мисс Твиттертон, – что… – Не виню никого из присутствующих, – перебил ее мистер Паффет. – Я сочувствую мисс Твиттертон и сочувствую его светлости. Так закаменела, что штоком не проткнешь. – Беда, беда! – воскликнул викарий. Он собрался с духом, чтобы, как подобает его сану, вступить в борьбу с бедами своего прихода. – У одного моего друга была большая беда с окаменелой сажей. Но я смог помочь ему старинным способом. Я вот подумал. подумал. не здесь ли миссис Раддл? Бесценная миссис Раддл? Гарриет, не найдя в вежливо бесстрастном лице Питера никакого намека, пошла звать миссис Раддл, которую викарий сразу же взял в оборот. – О, доброе утро, Марта. Я вот подумал, нельзя ли нам позаимствовать старый дробовик твоего сына? Тот, которым он птиц пугает? – Я могла бы зайти и спросить, сэр, – неуверенно сказала миссис Раддл. – Пусть вместо вас пойдет Крачли, – предложил Питер. С этими словами он резко отвернулся и стал набивать трубку. Гарриет, изучая его лицо, с опасением заметила, что его переполняют злорадные предчувствия. Какой бы катаклизм ни надвигался, он и пальцем не шевельнет, чтобы его остановить; он позволит небу упасть на землю, а сам закружится в старинном хороводе [98] на развалинах. – Ну что ж, – уступила миссис Раддл, – Фрэнк-то, конечно, на подъем полегше меня будет. – Заряженный, разумеется, – крикнул викарий ей вслед, когда она исчезла за дверью, и принялся объяснять окружающим: – Ничто не сравнится в расчистке окаменелой сажи с таким вот старым утиным дробовиком, когда из него стреляют вверх по трубе. Этот мой друг… – Такие вещи не по мне, сэр, – сказал мистер Паффет, всей массой своего тела выражая праведное негодование и упрямую независимость в суждениях. – Главное – это сила, приложенная к штоку. – Поверь мне, Том, – сказал мистер Гудакр, – дробовик мгновенно прочистил трубу моего друга. А это был весьма тяжелый случай. – Я не спорю, сэр, – ответил мистер Паффет, – но такими лекарствами я не промышляю. – Он мрачно побрел к куче своих свитеров и взял верхний. – Если штоки не помогли, то нужны лестницы, а не взрывчатка. – Но вы уверены, мистер Гудакр, – взволнованно воскликнула мисс Твиттертон, – что это вполне безопасно? Я всегда очень нервничаю, когда в доме есть ружья. Все эти несчастные случаи. Викарий успокоил ее. Гарриет, видя, что хозяева дома избавлены от какой-либо ответственности за свои дымоходы, тем не менее решила, что нужно умиротворить трубочиста. – Не покидайте нас, мистер Паффет, – взмолилась она. – Нельзя отказать мистеру Гудакру. Но если что-то случится. |