Книга Юджин - повелитель времени. Книга 5. Любовные чары, страница 62 – Гай Юлий Орловский

—Но она всегда в доме, а ты где-то на службе.

—И тебе не надоест, — спросила Мариэтта, — что она всегда в доме?

Аня посмотрела на меня, на нее и ответила тем же милым голоском:

— Я могу лечь в ящик, закрыться, словно меня нет, и ждать, когда позовут. А ты?

Мариэтта молча повернулась и пошла в дом. Аня улыбнулась мне.

—Милый?

—Ляг в ящик, — велел я, — закройся и вообще жди там, пока позову.

—Хорошо, — ответила она послушно. — А где по­ставить ящик? Можно в гостиной рядом с телевизором?

—Нет, — отрезал я. — В кладовке!

—Хорошо, — повторила она. — Ты только не вол­нуйся, милый. У тебя давление подскочило, а сердце­биение участилось на шесть ударов...

—Выполняй, — рыкнул я и пошел в дом.

Мариэтта стоит перед плитой и кинектит насчет бу­дущего ужина, все еще в одних трусиках, но чувствую, что уже готова одеться и уйти или хотя бы только одеть­ся, а это тоже не гуд.

— И что, — спросила она, не поворачиваясь, — она ляжет с нами?

—А что это изменит? — спросил я. Она отрезала:

—Изменит! Все изменит.

—Хорошо, — ответил я и сказал со вздохом: — Она поспит в своем ящике. Как Дракула в гробу.

—Испробуешь, — спросила она ядовито, — утром, когда уеду на работу?

—Если будет время, — согласился я. — Хотя вообще-то у меня отпуск.

—Скотина, — сказала она.

—Да, — согласился я. — Признание в себе скотст­ва — это путь истинного демократа к пониманию своей сути. И отправная точка на долгом пути совершенство­вания.

—У тебя это особенно долгий путь, — заявила она.

—Почему?

— Ты все еще на этой точке. Питекантропьей.

Я вздохнул.

—Когда же доберусь хотя бы до неандертальца...

—Не скоро, — сообщила она. — Очень не скоро. А насчет кроманьонца даже не думай.

На кухне щелкнуло, прозвучала мелодия, крышка плиты раздвинулась, снизу поднялся поднос с расточа­ющим ароматы пирогом, двумя широкими тарелками с разной хренью, теперь еда совсем не похожа на еду, и двумя полулитровыми бокалами вина. Ума не приложу, как это все готовят одновременно, потому что пирог горячий, а вино холодное, но вообще-то приличные мужчины о кухне не говорят и способами приготовле­ния не интересуются.

Мариэтта ловко вытащила, я хотел помочь, но сама перенесла к столу и красиво расставила, не забыв поло­жить салфетки, которыми я вообще-то пользовался всего пару раз в жизни.

—Круто, — сказал я, — мне казалось, мы полчаса тому ели...

—Десерт не успели, — пояснила она.

—Это десерт?

—А что, по-твоему?

—Еда, — ответил я бесхитростно. — Но нет-нет, я поесть готов всегда! Спасибо!

—Это не все тебе, — предупредила она. — Есть я тоже умею. А теперь признавайся, где ты был весь день?

Я насторожился, вдруг спрашивает неспроста, но постарался ответить как можно безмятежнее:

—Уже и не помню... Вроде бы лежал на диване. По­том сидел в кресле-качалке.

—А потом?

— Потом начал раскачиваться. Она спросила сердито:

— И так весь день?

—Счастливые часов не наблюдают, — напомнил я. — А с тобой я такой счастливый, такой счастливый...

—Тебя не было, — отрезала она. — Ты поехал в свою фирму, а потом... исчез!

Я охнул, пощупал себя.

—Вроде бы не совсем... и не весь... Фух, пока все на месте! Как ты меня пугаешь...

—Связь оборвалась, — пояснила она. — Твое место­положение не удалось определить даже со спутника, а у них там самая мощная аппаратура!

Я сказал с огорчением:

—Вот видишь, никому я не нужен. Даже аппаратура не желает меня искать.

—Кое-какая аппаратура, — сказала она язвитель­но, — дожидается тебя в ящике. На всякий случай дер­жи при себе осиновый кол и большой молоток. Так где ты был, зараза?

—Ты как жена, — упрекнул я. — Где был, с кем пил, почему не позвал...

—Я полицейский работник, — отрезала она. — Де­тектив первого класса!.. А ты в сфере моей ответствен­ности. Давай колись. Ну?

—Сперва доедим, — предложил я. — Хорошо?

—Ладно, — согласилась она, — но потом расколю до самой задницы.

Ей нравилось, когда я с последним выдохом бря­каюсь на спину, раскинув руки, и она тогда опуска­ется рядом на боку, опустив голову щекой на мой бицепс. Ногу обычно сгибает в колене и забрасывает на меня, подчеркивая женскую доминантность, но мне нравится это ощущение и субдоминантом никак себя не чувствую.

Все как раз напротив, чувствую себя могучей отды­хающей гориллой, к которой прижалась попискиваю­щая мартышка.

Она начала рассказывать, как сегодня дежурили у здания одного НИИ, там какое-то ЧП, но им ничего не сказали, набежали типы из секретных служб, все пере­крыли. Только и удалось узнать, что какие-то програм­мы в закрытых ящиках начали вести себя слишком... непредсказуемо.

Я пробормотал:

— Мариэтта, мы вошли в мир... нет, нас внесло в мир, где все меняется слишком уж стремительно!.. Мы не успеваем, не успеваем! А успевать надо. Иначе либо ИИ нас поработит, либо мы сами издохнем от футурошока.

Она пощекотала длинными ресницами кожу моей руки, поинтересовалась непонимающе:

—Ты о чем?

—Надо быть готовыми, — сказал я, — к невероятно­му. Наши любимые дедушки и бабушки не умеют поль­зоваться дополненной реальностью, многие не пони­мают байм, а кто-то даже компьютеров не признает и не хочет ими пользоваться... Если не будем готовы к неожиданностям, к невероятным открытиям... станем такими же, а наши дети будут смотреть на нас как на питекантропов, это такие троглодиты...

Она сказала трезво:

—Я поняла только, с тобой что-то случилось за ночь. Может быть, ты даже и день не пролежал на диване? Нужно проверить тебя на анализаторе...

—Не пролежал, — признался я. — Трижды... нет, четыре раза поднимался пошарить в холодильнике. Я слабый, мне есть надо часто. И много.

—Вижу, — буркнула она. — Вон пузо растет...

Я опасливо пощупал живот.

—Пузо? Где пузо?

—Будет, — обещала она злорадно. — Сам чуешь, за­беспокоился. Я коленом чувствую.

—То не пузо, — возразил я слабо.

Она приподняла голову и настороженно посмотрела в дальний конец комнаты.

—Ты ее в самом деле отрубил? Хотя бы закрыл чем-то!

—Зачем? — спросил я. — Ах да... прости, я пока еще толстокожий, но понемногу линяю.