Онлайн книга «Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи»
– Мама Руфа!? Но причем тут я? Эту женщину я лично никогда не видел и не знал о ее существовании. Случай, согласен, так сказать, отвратительный. Сейчас разберемся. А кто там сейчас живет? – Ты не знаешь? Там живет Ася, таки дочка владельца молокозавода Паперного. Постников уселся в кресло и схватил внутренний телефон. Номер не отвечал. Тогда он выбежал в приемную и крикнул Юле: – Найди мне Стеколкина. Он мне нужен срочно! – Затем вернулся в кабинет: – Сядь, мама Руфа. Недвижимостью у меня ведает Стеколкин. – Это тот самый? – Да. – И такого человека ты таки допустил баллотироваться в мэры? – Его выдвинули представители администрации… – Таки хороша у тебя администрация. – Усмехнулась Руфина Абрамовна. – Люди у нас разные, но работать один я не могу. – Ответил Тихон и опять выбежал в приемную. Юля только что вернулась. – Стеколкина на рабочем месте нет. Он где-то в городе. – Вернется, сразу ко мне. – Постников подошел к молодой женщине: – Как вас зовут? – Лена. Лена Ситенкова. – Ситенкова… – Постников наморщил лоб: – Почему-то эта фамилия мне знакома. – Мою дочку Ирочку удочерил ваш друг. – Олежка!? Ирочка – ваша дочь? – Да. – А он знает? – Знает. С вашим другом Руфина Абрамовна говорила по телефону. – Леночка, как вас по отчеству? – Не надо отчества, я привыкла так. А вообще-то отчество у меня не трудное – Ивановна. – Вот что, Елена Ивановна, вы где-нибудь работаете? А то у меня есть, так сказать, возможность в экстренных случаях оказывать помощь людям из своего фонда. – Спасибо, я начинаю работать учительницей в детском доме, и у меня с деньгами все в порядке. Вот с жильем… – С жильем разберемся. Кстати, у вас случай особый. Мы сейчас сдаем муниципальный дом. Квартиру вашу вы, конечно, получите, но можете написать мне заявление на новую. Там есть очень уютные двухкомнатные квартирки. – Спасибо. Но сначала я бы хотела получить свою. В ней и вещи у меня оставались, мебель… – Конечно, конечно… – Тихон подал Лене руку, открыл перед ней дверь кабинета и попросил секретаршу: – Юлечка, сделай нам три стакана чая, и найди, если сможешь, плитку шоколада. Пока Тихон беседовал в приемной, Межрицкая не теряла времени даром. Она позвонила по аппарату мэра в детский дом и давала наставления повару. Постников дождался, когда она положит трубку: – Мама Руфа, мы познакомились с Еленой Ивановной, и я узнал про ее дочь. Что же теперь будет? – А что будет? Ничего. Таки Олежек человек разумный, естественно, он вернет ребенка матери. – Но девочка наверняка к нему уже, так сказать, привязалась? – И здесь не вижу проблем. Моя Леночка вовсе не какая-нибудь стерва. Олежка сможет навещать Ирочку, да и она бегать к нему, и к Павлу с Верой. Чтоб ты знал, чем больше у маленького человека близких, тем уютнее ему на этом свете. Ты-то должен таки это понимать. И еще, Тиша… Ты себе можешь представить, как она хочет увидеть дочь? Мать почти шесть лет не видела своего ребенка! Ты хоть соображаешь, что это значит?! – Могу только догадываться. – Улыбнулся Тихон: – Но в чем проблема? Дети у Павла с Верой. Надо им позвонить… – Нет, без Олежки я никому ничего объяснять не буду. Когда он приедет? – Обещал прилететь вчера. Но я его еще не видел. В кабинет заглянула Юля: – Тихон Иннокентьевич! Павел Михайлович Паперный в приемной. – Этот гусь пожаловал! – Обрадовалась Межрицкая: – Сейчас я ему скажу, кто он есть. – Зачем, мама Руфа? – Удивился Постников. – Среди детдомовцев отравленных молоком не значилось. – Как это зачем!? Пусть таки знает, что в чужие квартиры дочек подселять нельзя. – Мама Руфа, я сам разберусь. – Попросил Тихон и повернулся к Юле: – Скажи Паперному, пусть подождет. Я пока занят. Дамы допили чай. Елена осилила только половину шоколадки, оставив недоеденную часть на блюдечке. Старая воспитательница возмутилась: – Лена, ты видела, как я спрятала свою шоколадку? Запомни, работая в детском доме, ты имеешь не одну дочь, а пятьдесят семь. И еще таки сорок шесть сыночков. Так что оставлять сладости нельзя. Дома пригодятся. – Возьмите и мою. – Тихон шоколад не тронул и протянул Межрицкой. Она моментально спрятала в сумку и его плитку. Проходя приемную, Руфина Абрамовна смерила монументальную фигуру Паперного брезгливым, пренебрежительным взглядом. Павел Михайлович заморгал и удивленно посмотрел ей вслед. Заводчик никак не ожидал, что мэр поднимет вопрос о квартире дочери. Он явился в кабинет в прекрасном настроении, поскольку санитарная инспекция на молокозаводе возбудителей инфекции не нашла. А все обернулось весьма скверно. Мэр не бранился, не повышал голоса, он был спокоен, только его глаза стали колючими и жесткими. Они беседовали всего минут двадцать. Закругляясь, мэр попросил: – Вот что, Павел Михайлович, давайте начистоту. Вы признаетесь, что дали Стеколкину взятку, а я не буду подымать бумаг вашего завода. Уверен, если в них покопаться, заводик ваш можно вернуть государству. Наверняка там есть моменты для цепкого юриста. Ведь вы создали кооператив на базе, так сказать, государственного оборудования. – Это шантаж? – Нет, это вполне деловой разговор. Вы мне сдаете взяточника. А я вам зеленый свет. Прикиньте. Я это дело все равно так не оставлю. Паперный задумался: – Допустим, признаюсь… Но, по закону, и я сяду. Если выбирать из двух зол – лучше свобода, чем завод. – Я вам лично обещаю, что, так сказать, за чистосердечное признание прокурор Рябов потребует у суда для вас не больше года и то условно. – А судимость? А общественное мнение? – Возразил Паперный. – В прессе вас опишут героем, а судимость за заслуги, так сказать, перед обществом часто снимают. – Вы странный человек, Постников. – Чем же? – Все вас знают как рыцаря-идеалиста, а вы предлагаете такое… – Я, Павел Михайлович, учусь на своих ошибках. Чтобы привести город в цивилизованное состояние, приходится, так сказать, менять характер. И я буду использовать все средства, чтобы люди вздохнули и поверили новой демократической власти. – Сильно сказано. Хорошо, я подумаю… – Подумайте. Если за два дня я не получу ответа, ждите у себя на заводе ревизию из Москвы. Вы свободны. – То-то директриса вашего детского дома на меня так посмотрела… – Грустно усмехнулся Паперный, направляясь к двери. |