Книга Механическое сердце. Черный принц, страница 79 – Карина Демина

Кейрен…

– Таннис, девочка моя, – Освальд наклонился и сдавил щеки, – ты будешь очень убедительна… настолько, чтобы он угомонился. В противном случае… мне и вправду не хочется его убивать.

Кейрен не поверит и…

Умрет. Или поверит, но тогда… от боли думать не получалось. Таннис дышала.

Вдох и выдох.

Дурнота, мучившая ее последние дни, подкатила к горлу, и Таннис, стиснув зубы, заставляла себя забыть о ней. Об Освальде, который наблюдал за ее лицом. Обо всем, кроме необходимости дышать.

Вдох, и ребра растягивают грудную клетку…

…в книжной лавке ей попалась брошюра, оздоровительное дыхание по патентованной методике доктора Вайса: чистые легкие – залог долгой и счастливой жизни.

Хотя бы долгой.

И немного, самую малость – счастливой. Поэтому – вдох, глубокий, чтобы ткань шерстяного платья затрещала, а в груди появилось характерное покалывание, каковое, по мнению доктора Вайса, наглядно свидетельствует о раскрытии внутренних энергетических каналов.

И задержать воздух. Долго. До цветных кругов перед глазами. До рези в горле.

И медленный выдох.

– Я… – голос чужой, но Таннис умеет им управлять, – сделаю все, чтобы он отстал.

Солжет.

И причинит новую боль, которой Кейрен не заслужил. Но лучше так, чем шило в печень… он думает, что сильный, сильнее человека. И это правда…

…шило в печень… так Войтех учил.

В печени много кровеносных сосудов. Кровотечение не остановить, даже с живым железом не остановить, но…

– Не трогай его, пожалуйста.

– Не буду. – Освальд подал руку, и Таннис приняла ее.

Не она, кто-то другой, забравший ее тело.

– Но я хочу, чтобы ты поняла, насколько все серьезно. Идем.

Идет.

По коридору.

И туфли ее – дюжина гвоздей на подошве, Таннис знает, она считала – громко стучат.

Цок-цок.

Кто там?

Никого, только призраки Шеффолк-холла. Выстроились вдоль стен, корчат рожи, прячутся за портретами украденных Освальдом предков.

Лжец.

И все здесь лжецы. Чего ради? Высшей цели? Спросить? Ответит. Но Таннис больше не верит словам. Хорошо, что ей все еще не больно.

Вот и дверь.

И ключ, который Таннис видела на поясе Ульне, этот – сделан недавно, сияет свежей медью.

– Ты не должна говорить о том, что увидишь здесь.

Ставни распахнуты. В комнате холодно и все-таки душно. Или просто Таннис задыхается. Она забывает, что нужно дышать, глубоко, по пантентованной методике доктора Вайса. Умным он, должно быть, человеком был… целая методика.

Вдох и выдох.

Мертвые розы. Множество мертвых роз. И очередной букет теряет силы в огромной напольной вазе. Сухие же стебли иных, темно-зеленые, покрывают пол. Под ногами они ломаются с громким сухим звуком, и Таннис не может отделаться от ощущения, что идет по костям старого дома.

Хрупким, серо-зеленым.

С запахом кладбищенской земли… жирной, на ней всегда крапива росла хорошо, и мать из нее варила суп. Таннис нравилось за крапивой ходить, пусть кладбищенский сторож и грозился полицию позвать.

– Мой отец исчез сразу после свадьбы, – сказал Освальд, остановившись у туалетного столика. – Матушка очень переживала… и переживает до сих пор.

Зеркало, затянутое пылью и паутиной.

Манекен.

Белое платье с фижмами. Кружево пожелтело, потемнел подол, но платье выглядело все еще нарядным, как и фата, свисавшая с дверцы шкафа.

Освальд приоткрыл дверь.

– На самом деле печальная история. – Он протянул руку, и Таннис, ступая по мертвым розам, вошла в шкаф. – Об обманутом доверии. Вперед.

Он протянул свечу, от которой осталась треть длины. И Таннис взяла.

Ступеньки.

Камень.

Подземелье. Крадущиеся шаги того, кто ступает за Таннис след в след.

Шаг в шаг.

Если толкнет… поэтому пустил первой, опасался. Хорошо. Пусть боится, бесстрашный подземный король. А лестница все тянется и тянется. Сколько здесь ступеней? Никак не меньше сотни.

И камера. Железные прутья. Мертвецы, которые и после смерти не обрели свободы.

– Он прожил несколько лет. – Освальд забрал свечу и поставил на столик. – Поверь, это достаточно серьезное… наказание. К слову, он до сих пор в розыске.

Он перехватил руку Таннис и дернул, подталкивая ее к решетке. Петля обвила запястье, сдавила.

– Что ты…

Кожаный шнур притянул Таннис к решетке.

– Не пугайся. – Освальд затянул узел. – Я вернусь… через некоторое время.

Таннис дергала рукой, понимая, что не справится.

– Я просто хочу, чтобы ты подумала, поняла, насколько все серьезно.

Он поставил свечу рядом с Таннис.

И ушел.

Этот чертов ублюдок ушел, не оглянувшись даже. И Таннис закусила губу, чтобы не закричать. Она не станет умолять о помощи… и просто сядет.

Просто на пол.

Пол холодный, и рядом мертвец. Он прислонился к решетке, глядя на Таннис пустыми глазницами. От мертвеца пахло тленом, и кожа его, пергаментно-хрупкая, продралась на скулах.

Не страшно.

Чего бояться мертвецов? Живые страшней. Таннис притянула колени к груди и подергала руку, спуская петлю ниже. Подумать? И о чем же ей, спрашивается, думать? Подчиниться и сделать так, чтобы Кейрен поверил, будто она нашла другого? Поверит же, это несложно… девочка из Нижнего города… как там Стелка говорила? Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше?

Кейрен ее проклянет… и забудет.

Зато жив останется.

Мертвец цеплялся за прутья. Не один год он умирал, значит? Исчез… чем он провинился? Хотя, кажется, Таннис знала, ведь мертвецов было больше, и та, другая, в полуистлевшем платье, все еще пряталась в углу.

Правильно, Кейрен останется жить. И женится.

И пусть у него будут дети. Раны зарастут, а шрамы исчезнут. Так ведь бывает, а с остальным Таннис как-нибудь да справится. Она прижалась лбом к холодному пруту и, выдохнув, сказала:

– Тебе было страшно умирать?

Наверное.

Свеча оплывала, и горячие восковые капли стекали на камень. Ее хватит еще на четверть часа, а потом что? Тишина. Темнота. Пара мертвецов молчаливыми собеседниками.

Ожидание.

О да, Таннис хорошо обо всем подумает. Она дернула руку, чувствуя, как впивается в кожу ременная петля. Но боль и холод отрезвляли.