Онлайн книга «Механическое сердце. Черный принц»
|
Взгляд леди Сольвейг потеплел. Ее благотворительные балы всегда имели успех, чем она искренне гордилась. – Мы открывали новый приют и работный дом. – Чешуя исчезала медленно, а ногти росли, загибаясь острыми крючьями. – Для малолетних преступников. Их обучали… не помню чему, но чему-то там обучали, чтобы дети не вернулись на преступный путь. Но я не о том сказать хотела. Леди Ульне предоставила для аукциона чудеснейший браслет времен Вторжения. Такая, знаешь ли, элегантная примитивность. Золото и изумруды, неграненые, но полированные еще… если тебе интересно, я покажу. – Ты купила браслет? – Гаррад! – Матушка зарделась. – Он отдал за него почти тридцать пять тысяч! Отец лишь вздохнул. – Вещь воистину уникальная! Подобных почти не осталось, разве что… – В Шеффолк-холле. – Именно. – Леди Сольвейг царапнула когтем обивку сиденья. – Но сколь я знаю, это было последнее ее появление в обществе. Потом случилась та ужасная история… дорогой, его ведь не нашли? – Увы. – Кого? – Ее супруга… ах, старое дело, ты если и слышал… да и вряд ли слышал. – Она драла сиденье, не замечая, что когти распороли кожаную обивку и увязли в конском волосе. – Признаться, она была уже немолода, когда выходила замуж… не то двадцать два, не то двадцать три… или больше. Дорогой, ты не помнишь? – Нет. – Отец наблюдал за матушкой, не скрывая улыбки. Ленты чешуи поднимались от запястья к локтю, скрывались в пышных рукавах вечернего платья. – Ах, не важно. Но ее муж исчез сразу после свадьбы. Поговаривали, что он оказался брачным аферистом и сбежал, ограбив бедняжку… – Она взмахнула рукой, и платье затрещало. – Очень печальная история… она так горевала о нем. А потом выяснилось, что она еще и беременна. Конечно, ей сочувствовали. Я сама отправляла открытку и серебряную ложечку на рождение ребенка. У людей так принято… а Бетти, ты ведь помнишь тетушку Бетти, дорогой? Она нашла прелестную погремушку с агатом. В Шеффолк-холле устроили прием… нас пригласили, ребенок был прелестен… Матушка видела новорожденного герцога Шеффолк? И что это дает? Ничего. – Все дети прелестны, – со вздохом признала леди Сольвейг. Наверняка ей хотелось добавить еще что-то. – Конечно, Шеффолк-холл уже тогда переживал не лучшие дни… я слышала, что Ульне пребывала в весьма затруднительных обстоятельствах. Поговаривали, будто после смерти отца ее допекали кредиторы… Матушка нахмурилась. Кредиторы в ее представлении были явлением почти столь же непристойным, как и содержанки. – Но потом все разрешилось. – Как? Она пожала плечами. – Не знаю. Должно быть, она что-нибудь продала. Знаешь, одно время полагали, будто она вовсе умерла. Старуха выглядела до отвращения живой. И все-таки почему? Приняла чужака. Назвала сыном. – Ах да, я слышала, что не так давно Освальд женился. – На ком? – Мэри Августа Каролина фон Литтер, – четко разделяя слова, произнесла матушка. – Дорогой, ты помнишь фон Литтера? Отец кивнул. – Того самого? – уточнил Кейрен. И отец ответил: – Ансельм фон Литтер, военные поставки. За последний год он утроил состояние… и прикупил пару перспективных шахт за Перевалом, еще когда была возможность взять по мизерной цене. Интересный союз… титул и деньги. – Правда, старый клещ скончался. – Когда? – Да сразу после свадьбы дочери. – Отец нахмурился и потер подбородок. – Мутное дело. Не лез бы ты, Кейрен. Поздно. Он уже увяз в этом мутном деле. – Несчастный случай? – Гаррад! Отец лишь отмахнулся. – Сколь знаю, сердце стало. Старик был немолод. Ничего удивительного. …кроме некоторой подозрительной своевременности данной смерти. И отец кивает, подтверждая догадку. – Состояние перешло к Шеффолку. Экипаж остановился, и матушка с излишней поспешностью вышла. Она рукой придерживала подол рваного платья, все еще умудряясь стоять на двух ногах. – Поосторожней там, Кейрен… – Гаррад выбрался следом. – Хвост не подпали. Леди Сольвейг перекинулась на пороге дома, сменив обличье с потрясающей скоростью. И раздраженный голос ее подхлестнул лошадей, которые взяли с места в галоп. Экипаж тряхнуло, хлопнули дверцы, и Кейрену пришлось вцепиться в поручень, чтобы усидеть. – За воротами остановишь, – крикнул он кучеру, который пытался осадить упряжку. – Дальше сам. …а матушка к утру отойдет. Потом сляжет с надуманной мигренью, заставив доктора Эйса метаться между клиникой и особняком. Впрочем, он привычен. Явится к утру, выставит в шеренгу склянки с настоями от головной боли, головокружения и дурноты, разложит астрологическую карту и будет долго, с полным сочувствием выслушивать жалобы. Хороший он человек, доктор Эйс. Терпеливый. Высадили Кейрена на перекрестке. Ночь. Город. Снег. Темные стекла спящих витрин и газовые фонари. Мороз. И лужи заледенели, покрылись слюдяной коркой, которая, быть может, и не растает в преддверии зимы. Ветер гонит старую газету и поземку выплетает, затирая чьи-то следы. Тишина. Гулкая, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами. Ботинки в театре слегка обсохли, но тонкая их подошва скользила, да и холод пробирался сквозь нее, поторапливая. А может, не стоило экипаж отправлять? Да и вовсе, кто из дому гнал? В особняке тепло, ванна горячая наверняка готова… ужин и пирог с пьяной вишней на десерт. Камин. Любимое кресло. Уют комнаты… Кейрен ущипнул себя за ухо, прогоняя наваждение. Пусть его квартира наверняка за день выстыла, но это – именно его квартира… их с Таннис. И когда она вернется, а она вернется непременно, то спросит про дурацкую свою вазу или фарфоровых косоглазых кошек, которые, как утверждала, принесут счастье. Не принесли. Не сохранили. И Кейрен тоже виноват. Следовало решаться раньше… …часы пробили полночь, и он остановился под столбом фонаря, вытащил брегет – матушкин подарок взамен утраченного, – сверяя время. Часы были диво до чего хороши, отполированные до зеркального блеска… …и в зеркале их скользнула тень. Замерла, слившись со стеной. Кейрен поднял голову, глядя на небо. Низкое какое, и звезды яркие, Таннис говорила, что верная примета на мороз. И надевала толстые вязаные носки, совершенно чудовищные, но при том уютные. |