Онлайн книга «Механическое сердце. Искры гаснущих жил»
|
Лэрдис… – Я сразу поняла, что он влюбился. – Дитар полулежит. Она уже мертва и знает об этом, но упрямо держится на пороге, и порой Кэри разбирает злость на мужа, который ушел именно сейчас. Неужели так сложно найти минуту для этой женщины? У Брокка ведь много минут. А у Дитар не осталось. И смешно думать, что Кэри ревновала к ней… а ведь ревновала, притворялась равнодушной, слушая Грай, которая почти с восторгом рассказывала о любовнице мужа… …и о Лэрдис тоже. – Представляете, – Грай наклонилась, опираясь локтями на стол, благо тетушка вновь крепко спала и не могла увидеть столь неподобающего юной даме поведения, – она так и заявила Королю! Мол, женщины имеют равные с мужчинами права… …заводить любовников. И не ясен этот восторг в глазах Грай. А она, замолчав, перемешивая шоколад ложечкой, смотрит на Кэри, ждет от нее одобрения. – Я не думаю, – Кэри приподняла крышку, вдохнув горький аромат, – что стоит уделять такое… пристальное внимание мнению женщины… …которая причинила боль Брокку. – …которая позволяет себе столь откровенно легкомысленное поведение. – Кэри очень надеялась, что голос не выдает ее. И выражение лица. И запах. Грай сморщилась. – И ты туда же. – Она выглядела обиженной, кузины же молчали, но, как показалось, неодобрительно. – Я думала, что ты… другая. – Какая? – Вот скажи, – Грай упрямо тряхнула головой, – почему я должна подчиняться мужчине только потому, что он мужчина? Ладно, отец… ну или брат, хотя мой братец на три года меня моложе, но с его мнением уже считаются. А я… я должна улыбаться и делать вид, что счастлива… как будто у меня вовсе мозгов нет. Грай с раздражением сыпанула в остывающий шоколад горсть грецких орехов. А кузины, вновь обменявшись понимающими взглядами, вздохнули. Их, кажется, вопросы равенства беспокоили мало. – Почему я сама не могу принимать решения, которые касаются всей моей жизни? – Грай злилась, и шепот ее становился все громче. – Так принято. Кэри не знала ответа, более того, подобные вопросы ее вовсе не занимали. – Кем принято? – Грай наклонилась. – Тем, кому удобно, чтобы вот я… или ты… или вот они были товаром? Что ей ответить? – А Лэрдис… она считает, что женщина заслуживает право быть свободной! Грай нервно сжала ложечку, словно собиралась ею отстаивать это самое право на свободу. – Она… если хочешь знать, она… сама управляет фабрикой! И поместьями! И никому, даже Королю, не позволит себя ограничивать! Старая королева запретила Лэрдис появляться при дворе, а она ответила, что слишком занята теперь, чтобы тратить свое время так бездарно. Глупость. И оскорбление, которое та женщина в черном платье проглотит, но не забудет. Лэрдис и вправду настолько смела? – Ты молчишь, – с упреком произнесла Грай. – Я не знаю, что сказать… Рука сама прикоснулась к механическому сердцу, запертому на слово-ключ. – …Значит, он подарил его тебе? – Когда Дитар улыбается, она выглядит почти красивой. – Да, а… – Он делал его для Лэрдис. Обида, острая, полынно-горькая, и Кэри пытается скрыть ее, смежив веки, отвернувшись, прикусив губу, что предательски подрагивает, выдавая. – Не злись на него, милая… Не будет. Постарается. – Ему хотелось сделать что-то особенное… а у Лэрдис было все. И тогда Брокк придумал крохотные часы с секретом. – Почему тогда… – Сердце, зажатое в кулаке, стучит, просит о пощаде. – Не успел. Я и не знала, что он его все-таки доделал. В последний раз, когда мы разговаривали, у него что-то там не ладилось. Очень маленькая вещь, хрупкая, с его рукой неудобно. Дитар с немалым трудом подняла свои узкие ладони, которые прятала в чехлы шелковых перчаток, стыдясь иссохшей желтоватой кожи. – И все-таки доделал. – Она щурилась и вновь улыбалась, чему-то радуясь. А Кэри не могла понять, как может испытывать радость тот, кому жить осталось считаные дни. – Эта игрушка многое значила для него… отдал тебе… Отдал. Только значит ли это хоть что-нибудь. – Он ее любит? Кэри решилась задать вопрос, который мучил ее. А Дитар не спешила с ответом. – Я… соврала бы, сказав, что нет. Но и соврала бы, сказав, что любит… …любит или нет? Старая игра на лепестках ромашки. Сверр, который лежит раскинув руки. И Кэри голову устроила на его животе. В животе раздается урчание, а значит, пора домой, там небось к обеду ждут, но вставать не хочется. Ромашек еще осталось дюжины полторы… – Любит, не любит… – Белые лепестки подхватывал ветер, рассыпая по зеленым травяным космам. – Плюнет… Сверр фыркает, когда на кончик его носа опускается лепесток. – …поцелует… – Кэри обрывает два сразу, так нечестно, но если играть по правилам, то получится, что ее не любят. Или плюнут. Уже которую ромашку подряд. Обидно! – На кого гадаешь? – Сверр приоткрыл глаз и, дотянувшись, поймал косу за кончик. – Ни на кого. Так просто. Он не поверил, а Кэри стало стыдно: нехорошо врать родному брату. И Сверр, словно подслушав ее мысли, за косу дернул, сказал: – Признавайся… Ромашка закончилась, но Кэри поймала следующий цветок. Нет, ей было жаль их, желтые солнца в белых коронах лепестков, однако… она ведь должна знать, любят ли ее. – Хротгар… – Это который рыжий? – Сверр наматывал кончик косы на палец. – Прекрати! И он не рыжий! – Рыжий! Золотой, особенно если на солнце смотреть, и веснушки ему идут. Он старше Кэри на целых два года и, конечно, в упор ее не замечает. У них со Сверром свои дела, наверняка важные, и Кэри не хочет мешать, она издали наблюдает… – Рыжий… – задумчиво повторяет Сверр, косу отпуская. – Идем. Он перекатывается на бок и подает Кэри руку. Пальцы его стискивают запястье. – Ты что? Отпусти! – Не-а. – Сверр сдувает с носа лепесток. – Не отпущу… ты моя и только… Тем же вечером он пробирается в комнату Кэри, зажимая распухший нос. Лоб его украшает глубокая ссадина, а левый глаз и вовсе заплыл. – Из-за него все, – буркнул Сверр, привычно забираясь в постель. Он потянул одеяло, и холодная ступня коснулась ноги Кэри. |