Онлайн книга «Испить до дна»
|
— Как ты не понимаешь! Просыпаешься — и сразу видишь весь мир! А мир видит тебя! — И каждый прохожий заглядывает. Не укроешься, не спрячешься. Все твои секреты наружу. — А я закажу такую красотищу не на первом этаже! — Сдаюсь, — засмеялся Алексей. — Убедила. — И еще мне хочется стеклянную крышу. — Ну, ты и загнула. Скажи еще — построишь себе воздушный замок. Фантазерка. Она опять вспомнила, что он не художник, и серьезно объяснила: — Это не воздушный замок, а, наоборот, самый трезвый расчет. И даже режим экономии. Мне бы такое — под мастерскую, чтобы освещение было равномерным и не пришлось устанавливать подсветки. — Гм... не лишено оснований. А как насчет стеклянного пола? Алена фыркнула: — Вот удовольствие — выворачивать мои слова наизнанку! И опять он задумчиво прищурился, затаенно улыбаясь: — Гм... Потом они свернули в канал Ла-Джудекка. Прямо с воды слушали мессу. Пение доносилось из массивной, напоминающей Исаакиевский собор церкви Санта Мария делла Салуте, расположенной на самой оконечности одного из ста восемнадцати венецианских островков. И сложное, затягивающее многоголосие католической литургии тоже было сродни волнам... Красиво, возвышенно, но... Слишком много воды... Слишком много качки. Алене бы сейчас в православном храме постоять. Там, по крайней мере, пол не колеблется. А если и есть вода, то только святая... Однако они плыли дальше, и, когда последние аккорды «Агнус деи» смолкли, Алена почувствовала, что ей просто необходимо стать обеими ногами на твердую почву. все-таки она Телец, а не дельфин! — По-моему, меня слегка укачало. Алексей непритворно удивился: — Это в московском такси может укачать, там бензином пахнет. А тут — дыши полной грудью, и все! — Нет, правда. Извини, но мне уже дурно становится. — Ты просто проголодалась, но стесняешься признаться. Что ж, заказ принят! — Опять о еде! — поморщилась она. Сейчас ей даже подумать о чем-то съестном было страшно. — Чревоугодник. Непонятно только, почему тогда такой худющий. — Потому что я не обжора, а гурман. И он по-итальянски осведомился у гондольера, где тут поблизости есть хороший ресторанчик. Как ни странно, Алена, которая была уже на грани обморока, без перевода уловила суть вопроса и протестующе замахала руками так, что устойчивая гондола закачалась вправо-влево, усугубив ее страдания: — Ой, нет! Ничего не надо искать! Главное, скажи ему, пусть причаливает немедленно! Все равно где! — Батюшки, да ты правда белее снега! Она зажала рот ладонью, с ужасом осознав: «Сейчас произойдет непоправимое. Опозорюсь. Стану ему отвратительна, такое ЧП ведь не забывается... В самолетах хоть пакетики выдают...» К счастью, тут ее опять подхватили сильные руки, и ровно через секунду перед глазами у нее загорелся спасительным огненным светом стакан оранжада со льдом. Алена выпила сок залпом, а на закуску еще и льдинку проглотила, и только тогда полегчало. — Прости меня, толстокожего, — виновато сказал Никитин. — Я и не подумал, что у кого-то может быть морская болезнь вне моря. Буду иметь в виду, что ты слабенькая. — Да уж, пожалуйста. — Сам-то я как утка, мне не страшно. — Вумный, как вутка! Гусь ты, больше никто. — Кстати, как насчет нежнейшего гусиного паштета? — Замолчи! Замолчи! Замолчи! — Все. Молчу как рыба. — Ты снова о воде! — Понял. Исправлюсь. Буду нем, как камень. — Желательно, как драгоценный. — Изумруд годится? — Хочешь позеленеть? — Конечно. Сейчас все зеленеет. Весна! ...Проголодалась она только к наступлению темноты, и тогда Алешино чутье гурмана вывело их к небольшому открытому кафе с поистине изысканной кухней. Им подали что-то непонятное, но изумительно-вкусное в керамических горшочках. От вина Алена отказалась категорически, им ведь еще возвращаться на Лидо, а единственный путь туда — водный! Не хватало еще, чтоб к естественной качке прибавилась еще и алкогольная! И тогда им принесли кувшин ее любимого пенистого молока и воздушные крендельки с корицей, такие же затейливые, как неповторимое венецианское стекло. Венецианское стекло, впрочем, у Алены уже появилось. На закате дня они зашли в лавку, где продавались изделия из дутого стекла. И пока она с жадным профессиональным интересом разглядывала пестрые прозрачные цветочки, рюмочки и вазочки, такие эфемерные, что до них страшно было дотронуться, Алексей выбрал ей подарок. Это были крупные серьги: две темные виноградные грозди со стеклянным пятиконечным листиком на каждой. — Какое чудо, Алешенька... Но ты рисковал, а что, если бы у меня в ушах не было дырочек? — Как! Я же знаю, что они есть! Нарочно посмотрел... ночью. Теперь настала ее очередь краснеть. Конечно же у него был случай разглядеть ее всю, в мельчайших подробностях. Даже, при желании, родинки на теле пересчитать. Но он, оказывается, не считал родинки, а еще тогда думал о том, какой сделать ей подарок! Милый, милый... — Не бойся, — сказал он. — Надевай. Они хоть и большие, но очень легкие. Совсем невесомые. Как и ты. Лавочник уже стоял наготове с затейливым круглым зеркальцем на филигранной рукоятке. — Брависсимо! — как в театре, воскликнул он, когда Алена примерила обновку. — Белиссимо! И это был не рекламный трюк — получилось в самом деле очень и очень «белиссимо»! — Спасибо, Алеша! Это будет мне ко дню рождения. Он оторопел: — Как! К какому... У тебя что, день рождения, и ты молчишь? Когда?! Сегодня? — Да нет, успокойся. Послезавтра. — Значит, семнадцатого мая... Слава Богу, есть еще время подготовиться! — Ох, да я не к тому! Надо же, напросилась... Ничего не придумывай, подарок у меня уже есть. — Э, нет, так не пойдет. Заранее поздравлять — плохая примета. — Ты что, суеверный? — В этом случае —да. И вообще, эти виноградинки — не подарок, а просто так, сувенирчик. — Ничего себе сувенирчик! В России я бы за такое произведение искусства целое состояние отдала. Уж поверь мне, я знаю цену украшениям, сама этим занимаюсь. Она не могла наглядеться на свое отражение, словно оно говорило: «Ты на свете всех милее, всех румяней и белее... всех на свете белиссемее!» |