Онлайн книга «Совсем другая тень»
– Николай Иванович, заведующий ваш еще не вернулся? – Заведующий? – Голиков поднял камешек, отшвырнул. – Пока нет. – Вы ведь хорошо его знаете? – Ну, знаю. Год все же вместе на базе. Часом, с ним не случилось ли чего? Он ведь третий месяц из отпуска не выходит? – Признаться, я у вас хотел спросить, почему он не выходит. Не знаете? – Откуда? Пропал, как говорится, с концами. Я уж беспокоиться начал. – Вообще-то, вы могли бы сказать мне о пропаже Шеленкова раньше – при нашем первом разговоре. – Раньше? – Голиков покачал головой. – Вы же в прошлый раз ни словом не заикнулись о Шеленкове. Интересовались каким-то художником. Что ж мне лезть, если меня не спрашивают? – Так ведь пропал человек. Я бы, например, беспокоился. – Теперь и я беспокоюсь. Тогда же, когда вы приезжали, думал обойдется. – А что вы о нем скажете? Что это за человек? – Шеленков-то? Человек он неплохой. Правда, молчун. Бывает, за весь день слова не вытащишь. Это есть. Но ладить с ним можно. – Как понять: ладить? – Ну, в душу он зря не лезет, дело свое знает. И, главное, от работы никогда не отлынивает. – А что входит в его обязанности? Как заведующего? – Это только так… звучит громко: заведующий. У нас же здесь, на базе, вся работа пополам. Неважно, кто ты – сторож, заведующий. Ну, что мы здесь делаем… Принимаем отдыхающих. Следим, чтобы всюду был порядок. Инвентарь бережем – причал, лодки, все остальное. Чистоту поддерживаем. Так что с Иваном Федоровичем мы всегда честно делили всю работу. Без обмана. – Что, Шеленков прямо тут и живет? На базе? – Да. В этом самом домике. Справа моя комната, слева его. Тут у него все: дом, работа, имущество. Вон его окно, видите? – Вижу. Какие-нибудь родственники у него есть? – Никого. Круглый бобыль. – И никогда не было? Родственников? – Ну, он мне рассказывал: была у него жена, но лет пять назад умерла. – Где, не знаете? – Где-то на севере. Но где точно, не знаю. – А дети? – Детей у них не было. Так он говорил. – Хоть письма-то ему приходят? – Нет. Во всяком случае, за весь этот год писем не было. Ни одного. – Ну а знакомые? Приезжал к нему кто-нибудь? Хоть раз? – Нет, не видел. Здесь-то уж точно все его знакомые – отдыхающие. С ними Иван Федорович и занимается. – Здесь… А в Москве? – В Москве… Вообще-то, он несколько раз оставался в Москве. Утром уедет, вечером следующего дня приедет. Если он у кого-то ночевал, значит, есть там знакомые. – Вам он не говорил, у кого ночевал? Хотя бы намеком? – Нет. Да я у него никогда и не спрашивал. Все равно бесполезно. Отмолчится. – Ну а бывало, что он уезжал дня на три? Или, скажем, на неделю? На лице Голикова отразилось колебание. Рахманов добавил: – Вы что-то вспомнили? – Тут такое дело… Иван Федорович страдает радикулитом. Ну и этой весной, в мае, у него было обострение. Он и попросил меня по-дружески отпустить его подлечиться, дней на десять. – Подлечиться? Куда? – Нашел он какого-то чудо-врача. В Москве. – В Москве? В какой-то больнице? – Не знаю. Знаю только: попасть к этому врачу практически невозможно, масса желающих. А тут представился случай. Конечно, я отпустил. В мае работы мало, еще не сезон. Ну а человек мучается. – Имя, фамилию этого врача Шеленков не называл? – Нет. Сказал только, что тот делал ему какой-то особый массаж и выписал мазь. Он этой мазью потом нахвалиться не мог – так помогла. – И какого мая Шеленков уехал? К лекарю? – Сейчас… – Голиков помолчал. – Уехал он числа седьмого – перед праздниками. Вернулся же, соответственно, через десять дней. – Не помните, когда именно? Днем, вечером? – Вечером. Поздно вечером, часов в одиннадцать. Все совпадает. Седьмого мая Шеленков – Вадим Павлович вылетел в Сухуми. Позвонил Азизову из города. Восьмого встретился с Азизовым в ресторане «Тбилиси». Одиннадцатого или двенадцатого проверил кредитоспособность будущего «клиента», поговорив с Люкой. Наконец, семнадцатого, после решающего разговора с Азизовым, во время которого были уточнены детали, вернулся в Москву. – Николай Иванович, сейчас я вам покажу несколько фотографий. Посмотрите их внимательно. Если кого-то узнаете, скажите. – Ну, давайте. Рахманов протянул предусмотрительно захваченные фотографии. Здесь были снимки Новлянской, Азизова, Аракеляна, Клюева, Шитикова и Чиркова. Внимательно их просмотрев, Голиков покачал головой: – Нет. Никого из этих людей я не видел. – Никогда и нигде? – Никогда и нигде. Хотя… – Взял фото Чиркова. – Это лицо вроде где-то мелькало. Но где, не помню. Случайно, он не дачник? Здешний? – Угадали, дачник. Здешний. – Тогда встречался. Правда, не помню где. – А из других никого не видели? – Никого. – Жаль. – Рахманов спрятал фотографии. Кивнул на пса. – Собачка эта у вас давно? – Дик что ли? – Обернувшись, Голиков посмотрел на пса, который при этом навострил уши. – Да нет. Месяца два. В августе я его взял. Из питомника. – А до этого здесь была собака? – Была. Тоже Дик. Ну, то вообще был не пес, а чудо. Умней человека. Все понимал. – Какой породы? Тоже овчарка? – Нет. Помесь лайки и южно-русской овчарки. Такой огромный был псище. Мохнатый. Одним словом, красавец. А нюх какой… Своего чувствовал за километр. – Михаил сказал, этот ваш Дик был как-то по-особому обучен? – Да. Чужого мог порвать, своего слушался. Ну, а отдыхающих не трогал. Стоит человеку поселиться на базе – все. Дик даже не зарычит. – Куда же он делся? – А-а… Лучше не спрашивайте. Пристрелили. – Пристрелили? – Да. Сволочи какие-то. – Как же это случилось? – Вот так и случилось. Без меня. Уехал я в Москву. База осталась пустая, только Дик… Вернулся через пару дней – вижу, лежит. Под проволокой. Как был на цепи, так и околел. Я посмотрел, у него два пулевых отверстия. Одно на шее, другое прямо над ухом. Так только и могли его убить, гады. Иначе он не дался бы. – Все же за что его так? Может, пытались ограбить? |