Онлайн книга «Наследница Шахерезады»
|
– А без гантельки гораздо сложнее. – Колян сунулся в кадр и близоруко прищурился. – Ой, Кыся, мы тебе мешаем? Ты сейчас в автобусе едешь, да? – В транспорте, – уклончиво ответила я, прощально улыбнулась и отключилась. Самолет – это же общественный транспорт, верно? 24 января, 10.10 Школьный курс математики – это источник знаний в самых неожиданных областях! Колян прислал сообщение: «Продолжаем делать домашку: сколько рулонов трехслойной туалетной бумаги расходуется в кабинке общественной уборной за неделю, если расход однослойной бумаги составляет пятьдесят рулонов в сутки?» Они все сговорились свести меня с ума? 24 января, 10.15 Если я погибну, считайте меня… Не знаю кем. Просто считайте: Елена Логунова свежезамороженная, одна штука. Д-д-д-д-д-д… 24 января, 10.35 Все, так дальше жить нельзя. Так дальше и умереть можно! С трудом, потому что замерзшие руки-ноги плохо гнулись, я вылезла из кресла и деревянной походкой новорожденного Буратино пошла по проходу к кабине. Пусть меня еще как-нибудь накажут, наорут, например, но я буду требовать горячий чай и теплые пледы. Я точно знаю: в самолетах Австрийских авиалиний есть пледы – зелененькие такие, с красненьким кантом. Довольно тонкие, но, если взять сразу штук пять-шесть… Или семь-восемь… Беспрепятственно добравшись до кабины, я требовательно постучала в дверь авиарубки и дребезжащим голосом покричала: – Кен ай хэв сикст пледс? Допускаю, что это была не та фраза, по которой пилоты узнают «своих», потому что дверь не открылась. Я еще покричала «ай нид пледс» и «ай лав пледс вери матч», но это тоже не помогло. До чего же замкнутые (во всех смыслах) люди эти пилоты! Можно подумать, я им кричала: «Немедленно меняйте курс, летим в Прагу, иначе я тут все взорву!» «А это, кстати, мысль», – прошуршал в уголке сознания внутренний голос. – Я сегодня не взяла с собой тротил, – отговорилась я и выглянула в резиновый рукав, соединяющий лайнер с аэровокзалом. Там тоже не было ни души. «Может, люди умерли? Все, а не только один мужичок в туалете? – предположил мой внутренний голос. – Может, пока ты отсиживалась в салоне, случилась какая-то катастрофа вроде нападения злобных марсиан или зомби и все прогрессивное человечество погибло?» Мне не понравилась эта идея. Еще больше мне не понравилось слово «отсиживалась». Оно прозвучало как плохо замаскированный упрек в преступном бездействии. Как будто я лично теперь несу ответственность за безвременную гибель прогрессивного человечества, потому что не встала из мягкого кресла лайнера на борьбу со злобными марсианами или зомби. Как будто я могла бы их победить! А впрочем, может, и могла бы. Однажды я застала двух самых близких мне людей – подругу и мужа – за оживленным спором о том, какой именно военной техникой можно было бы остановить меня в наступательном порыве. Любящий супруг делал ставку на танковую армию, а добрая подруга утверждала, что понадобится прямое попадание атомной бомбы. Меня очень тронула их вера в мои сокрушительные силы. На всякий случай поудобнее прихватив сумку (это, кто не знает, прекрасное оружие ближнего боя), я осторожно пошла по рукаву. Никто меня не окликнул и не развернул. С удивленно округленными глазами и побелевшим от напряжения кулаком я вышла в зал ожидания, где должны были нетерпеливо толпиться в ожидании вылета сто пятьдесят или больше пассажиров авиарейса Вена – Краснодар. И что увидела? Пустую стойку, сквозной проем на месте недавно цельной стеклянной стены и за ней – длинную людскую очередь за пластиковыми стаканчиками с прозрачной жидкостью. Марсиан и зомби видно не было. – Что, черт побери, тут происходит?! – машинально вопросила я по-русски. И мне по-русски же ответили: – Воду дают. Если бы я не слишком замерзла, я бы сама смекнула, почему это вылет заменен водопоем. Но мозги мои от холода просто задеревенели, и мне понадобилась помощь друга, чтобы понять: – Вылет задерживается из-за погодных условий! Ирка сказала это громко и радостно, тоном и мимикой явственно диссонируя с настроением окружающих. – Я так и знала, что нельзя тебя отпускать одну! – лучась улыбкой, сказала подруга. – Ты даже в Краснодар не долетишь, так и застрянешь в Вене! – Я вроде не одна тут застряла? – Я огляделась. Ирка кивнула: – Нас таких много – застрявших! Полный аэропорт! Видала, какая погодка? И она с чувством продекламировала: Метель на взлетной полосе Все не редела, И отменили рейсы все, Во все пределы! – Какой изощренный плагиат! – восхитилась я. – Как вдохновенно ты тыришь у классика! – Да? А у какого именно на сей раз? – Подружка не обиделась, а заинтересовалась. – У Пастернака, конечно! – Серьезно? Расту! – Ирка горделиво улыбнулась. Это правда, до сих пор она заимствовала в основном у Пушкина. Я помню строки, посвященные коту, который некультурно делал лужи под дверью: Тоха, Тоха, ты могуч, Мочевой пузырь текуч! Я усмехнулась и поежилась: – Возвращаясь к разговору о непогоде… У тебя есть что-нибудь теплое? – А горячительного не хотите ли, девушки? – вмешался в наш разговор какой-то бойкий товарищ. – Есть граппа, это самогонка итальянская, я в дьюти-фри взял на дорожку. Сообразим на троих? – Фи, – сказала на это моя подруга, но как-то неуверенно. Видимо, на моем лице при слове «горячительное» появилось выражение робкой радости. Вообще-то я практически не употребляю крепкие спиртные напитки, но в этот момент была готова проглотить что угодно, хоть зажженный факел, лишь бы согреться. – Д-д-давайте вашу граппу! – решилась я. Бойкий товарищ живо метнулся к водопою, вернулся с пластиковыми стаканчиками и ловко наполнил их другой прозрачной жидкостью из пузатой бутыли с красивой этикеткой. – Ну, за встречу! – сказал товарищ, и мы приняли граммов по пятьдесят. – Я Юра. – Ирина. – Елена. – Ну, за знакомство! Мы с Юрой опрокинули еще по полсоточке, а Ирка только символически поднесла стаканчик к губам. Снаружи бушевала снежная буря, но в моем внутреннем мире погода заметно улучшилась. Я согрелась и стала клевать носом. |