Онлайн книга «Холодные берега»
|
– Ты хоть понимаешь, живописец хренов, какая честь тебе? Сама Хелен, Ночная Ведьма, тебя в Урбис повезет! – Понимаю… – прошептал я. – Если станешь в планёре паниковать – лучше сам выпрыгивай! Узнаю, что доставил проблемы Хелен… Угроза эффекта не возымела. Что мне гнев коменданта по сравнению со всеми остальными неприятностями! – Может, пусть его свяжут? – задумчиво спросил комендант. – Все не будет дергаться… А, Хелен? – Мне доводилось летать на планёре, – сказал я. И получил в награду за инициативу разъяренный взгляд летуньи. – Да? – поразился комендант. – Когда же? – Я его и возила, – непринужденно пояснила Хелен. – Давно уже. Герцогиня Диана, глава венгерской ветви Дома… она перебрала всех приличных живописцев в Державе, прежде чем остановилась на руссийском портретисте… Да вы помните эту историю… Ничего комендант не помнил, глаза у него на миг стали мутными и дурными. Но сознаваться в склерозе он не хотел. – Да, конечно. Что ж, это хорошо. Но только под твою ответственность, Хелен. Вернувшись к столу, он быстро расписался на разрешении. – Конечно. Я все понимаю, – кивнула летунья. Комендант на миг припал к ее руке в вежливом, равнодушном поцелуе. Покровительственно улыбнулся. – Удачи, госпожа графиня. – Надеюсь и впредь пользоваться вашим гостеприимством, господин барон. Понятно. Служака был не слишком родовитый. Пыжится изо всех сил, старается и долг не нарушить, и летунам, которые выше его, угодить. Низко кланяясь, я вышел вслед за Хелен. Когда мы отошли от кабинета, летунья прошептала: – Кто тебя за язык дергал? Летал он… – Да так, захотелось. Скажи, а этот барон, он сам-то… – Нет. Высоты боится. Всегда находит предлог, чтобы в планёр не садиться. Зато площадка у него в порядке, склады забиты, ангары сухие, лошади отборные, дисциплина крепкая… – Какие еще лошади? – спросил я. Но мы уже пришли к каморке бывшего летуна Питера. – Все в порядке. – Хелен показала ему листок. – Комендант проникся необходимостью полета. Питер улыбнулся уголками губ и сразу посерьезнел: – Ты уверена, Хелен? Дождь усиливается. Шар подняли, ветер вверху порывистый… – Питер… – Ладно. Он косо глянул на меня, подошел к Хелен и вдруг порывисто обнял ее. Летунья покорно ждала. – Не рискуй, девочка. Ладно? – Питер заглянул ей в глаза. – У Дома и Церкви много интересов. А вот у нас всего одна жизнь… Идем, планёр выводят. Хелен кивнула: – Я всегда об этом помню. – Парень… Я подошел к нему. Питер молча извлек из стола красивую стальную фляжку. Протянул: – Глотни. Да побольше. Это оказалось бренди, не лучшее, но вполне сносное. – Расслабишься, не будешь дергаться в кабине, – пояснил Питер. – Давай, приложись еще. Спорить я не стал. Все летуны, похоже, больше всего боялись, что пассажир запаникует в кабине. И вспоминая свой первый полет, и Марка, едва не вывалившегося наружу, я мог их понять. – Спасибо… – Я вернул фляжку. – Обещаю себя вести тихо. Кажется, его это удовлетворило. Питер приложился к фляжке сам и пошел вместе с нами. * * * Вначале мы направились в туалет. Хелен молча указала мне на дверь с мужским силуэтом, вошла в свою кабинку. Я кивнул, понимая. В воздухе нужду не справишь. Питер, которому такая опасность не угрожала, дожидался нас в коридоре. Уже потом мы вышли наружу. На мой взгляд, дождь вовсе не усилился, но Хелен подставила ладошку и недовольно покачала головой. Мы прошли к одному из ангаров – уже пустому, освещенному яркими лампами. Отсюда, похоже, что-то недавно вывезли – на земле были видны следы. – Давай, поспеши, – попросил Питер. – Еще десять минут – я тебя в небо не пущу. – Помоги тогда. – Хелен сняла плащ, стала неловко раздеваться. Питера она ничуть не стеснялась, и вместе с недавними объятиями это подействовало на меня угнетающе. Питер помог ей, потом достал из шкафчика у стены бело-голубую форму. – А ты чего стоишь? – резко спросила меня Хелен. Вдвоем мы помогли ей одеться. Ну и ситуация – словно на сцене в амстердамском борделе… – Мы с Хелен старые друзья, – сказал вдруг Питер. – Я ее летать учил. Я промолчал. – Потом однажды побился, думал, умру… – Питер, это вовсе не нужно говорить, – сказала Хелен, застегивая куртку здоровой рукой. – Нужно. Что я, не вижу, как твой друг на меня смотрит? Я Сестре обет принес, что, если выживу… Так что не ревнуй. Что сказать в ответ, я не нашелся. Никогда не понимал всех этих умерщвлений плоти. – Питер… – укоризненно произнесла Хелен, и бывший летун замолчал. Мы вышли из ангара и пошли по следам. Планёр оттащили недалеко, к самому началу длинной каменной дорожки. Сейчас над ним был растянут на прочных жердях брезент, десяток солдат копошился, подвешивая под брюхо трубы толкачей. А еще происходило что-то совсем непонятное. Дальше по взлетной дорожке, с обеих ее сторон, стояли две невысокие каменные башенки. И сейчас две упряжки могучих тяжеловесов тащили от башенок толстые канаты. Натужно, словно разматывая их с неподатливых барабанов. – Буксир у нас новый, подбросит хорошо, – сказал Питер. – Так что побереги толкачи… – Питер, я летаю по-своему. Он замолк. Мы подошли к планёру как раз тогда, когда лошади дотащили канаты, а толкачи были подвешены под крылатую машину. На вид планёр был такой же, как прежний, разбившийся. Может быть, чуть длиннее крылья, концы даже высовывались из-под брезента и дрожали под струями воды. – Цепляйте, живо! – крикнул Питер. Солдаты бросились к канатам, облепили их как муравьи, принялись заводить за крюки в носу планёра. – Пусть буксируют на пределе, – попросила Хелен. Питер жестом подозвал солдата с флажками в руках. – Сигналь на башни, пусть на старте тормоза отпустят совсем! Пока шла вся эта суета, пока цепляли тросы и проверяли трубы толкачей, я чувствовал себя самым ненужным человеком в мире. Напряжение нарастало, вот уже Хелен полезла в кабину, забросила туда свою сумочку, выбралась, заглянула под планёр… |