Онлайн книга «Расстояние»
|
– В записях сказано, что она панически боялась допустить ошибку. И об этом не рассказывала коллегам? Она должна была переживать из-за того, что может потерять работу. – Женщина ни с кем не откровенничала, – повторяю я. – И никто ничего не замечал? Нервозности? Или, например, злости? – Злости? Стефан проводит рукой по обложке папки. – Эту женщину переполняла злоба. Никто за всю жизнь не любил ее за личные качества, только за поступки. Психоаналитик отмечает ее склонность к суициду, а это связано с гневом. Никто не говорил об этом? Я качаю головой. – Возможно, не хотели ввязываться. – Она была чрезвычайно замкнутым человеком. Никого не пускала в свою душу. – Я бы сказал больше. Эта женщина производила впечатление рассеянного, потерянного человека. Возможно, коллеги считали ее неспособной оказать поддержку, помочь. – Ничего подобного я не слышала. Никто не подозревал, что у нее проблемы, пока она… Стефан замечает мое колебание. Интересно, как он сам закончил бы это предложение? Пока она не убила себя? Пока не нашли тело? – Но они ведь работали вместе? Неужели они не чувствовали, что такой человек бросит в беде? – Нет. Она гордилась тем, что никогда не допускала ошибок в работе. Стефан коротко кивает, но немного отступает от темы. – Психоаналитик не назначал ей антидепрессанты? – Она отказалась назвать имя врача общей практики. Еще один кивок и никаких комментариев. – Она много пила? – Возможно, одна, но никогда на людях. Даже на вечеринках не позволяла себе больше одного-двух бокалов. – Физическое состояние? Боли? – Она никогда не болела. В шкафчике в ванной нет ничего сильнее парацетамола. – За время посещения психоаналитика она ни разу не звонила с сообщением, что заболела и не может прийти? – Нет. – Ни разу не болела? – Получается, нет. – Случаи нанесения ущерба себе самой? Есть доказательства? – Имеешь в виду, что женщина пыталась перерезать себе вены? – Один из возможных вариантов. Расскажи о ее семье. Белые воротнички? – Хорошо образованный средний класс. – Тогда она могла вредить себе не физическим образом. Накричать на босса, переспать с мужем коллеги. Плохое поведение с заранее известными катастрофическими последствиями. – Ничего подобного мне не известно. – И на теле нет шрамов или следов порезов? Что-то в его тоне привлекает мое внимание, но я не могу понять что. – Она могла сделать порез на той части тела, которую не видно. – Патологоанатом бы увидел, – говорит брат и поджимает губы. У него лицо человека, только что уловившего нечто важное и мгновенно сфокусировавшегося на этом. – Расскажи, как она жила? Вопрос ставит меня в тупик. Мне это кажется неважным. – В доме аккуратно, чисто. Скучно. – Но не грязно? Никаких признаков того, что окружающее перестало ее волновать, что она перестала заботиться о себе? – Она очень аккуратна. В шкафах все в идеальном порядке. – Это может быть связано с обсессивно-компульсивным расстройством. Если эта женщина от природы человек аккуратный, то депрессия могла лишь усилить это. Но должно быть что-то, чем она пренебрегала. Заросший сад? Грязная машина? – У нее нет сада, и машины я не видела. – А одежда? Внешний вид? – Она была консервативна. Ничего легкомысленного и поношенного. Полагаю, она следила за своей внешностью. Покупала дорогую одежду и берегла ее. Пользовалась косметикой. Занималась в тренажерном зале. – А в конце? Полагаю, имел место кризис. – Ничего не изменилось. Стефан прижимает кончики пальцев ко рту. Думает. – В записях указано, что женщина испытывала страх, что может совершить ошибку – непоправимую ошибку. Она работала в рекламном агентстве? – Она была врачом. – Но в записях… – Стефан замолкает и кивает самому себе, переосмысливая. – Отделение? – Интенсивная терапия. Брат вскидывает брови. – И коллеги ничего не замечали? Она ведь ходила к врачу общей практики, разговаривала о своем состоянии. – Она пришла сразу к психоаналитику. – Сама? – Частный пациент. Платила наличными. Сказала, что боится, что все узнают, что она не может справиться. – Потому что она сама врач, так? Врачи склонны к утаиванию личных проблем. – Стефан откидывается на спинку. – Ты говорила с психоаналитиком. Как он тебе? – Осторожный. Порой словно защищался. – Женщина приняла слишком большую дозу? – Никто не знает. – Что? Я не понял. – Тела не нашли. Последний раз ее засняли камеры видеонаблюдения. Она вышла из дома и исчезла. – Кто заявил в полицию? – Психоаналитик. Стефан пристально смотрит мне в глаза. – Ее психоаналитик? Не коллеги? – Она была в отпуске в тот период, но не пришла на очередной сеанс. Доктор не смог до нее дозвониться по домашнему телефону, рабочего у него не было, поэтому он отправился к ней на квартиру. – Психоаналитик сам поехал к ней? Мог ведь просто написать письмо. – Он волновался. – Дверь никто не открыл и он пошел в полицию? – Да. – Со словами: «Обратите внимание, эта женщина склонна к суициду?» – Да. – И теперь ты пытаешься ее найти? – Пытаюсь узнать, что с ней произошло. – Думаешь, она мертва? – Мне бы не хотелось высказываться по этому поводу. – Хочешь, чтобы это сделал я? – Хочу. Брат отворачивается, затем поднимается и начинает ходить по комнате. Помещение невелико, а он достаточно крупный мужчина – до окна ему достаточно сделать три шага. Несколько секунд он любуется пейзажем – слева красный с серым и белым поезд региональной линии переезжает через железнодорожный мост, справа на фоне серого неба хорошо видна башня Брэнфорда. Наконец, он поворачивается. – Почему ты пришла ко мне? – Хочу выяснить, что произошло. – Но из записей все понятно. Почему ты им не веришь? |