Онлайн книга «Дживс и свадебные колокола»
|
– Нет-нет, я не в том смысле! Просто ты ужасно смешной. И слишком много думаешь. – Слишком много думаю? Скажи это моей… – Да, просто до нелепости. – …моей тете Агате. – Нет уж, спасибо! – Вернемся к Руперту, – сказал я строго. – Ничего он не передумал, просто щиплет себя: проверяет, не сон ли это. Тебе с ним будет хорошо. Твоя работа, его путешествия… Потом маленькие Венаблзы пойдут. Миссис В. будет любящей бабушкой. – Хочешь еще бренди? – Джорджиана вскочила и наполнила оба стакана до краев. – Забавно, что ты вспомнил про Лазурный берег, – сказала она, снова усевшись. – У меня были разные сложности, как раз перед тем, как поехать. Я не знала, что делать. А там было чудесно. Я вернулась в Лондон такая счастливая. Думала, все прояснилось и я знаю, как поступить. А теперь… – Что теперь? Джорджиана уставилась на портрет над каминной полкой – мрачный сквайр восемнадцатого века в треуголке сидит рядом с женой под деревом. – А теперь, – сказала Джорджиана, – я думаю, что должна отблагодарить дядю, если только смогу. Он хоть и вредный старикан, а все-таки они с тетей Джиневрой взяли меня к себе и заботились. Когда мои родители умерли, я была еще совсем маленькая. Мне было нелегко. – Могу себе представить. – Знаю, что можешь. Наверное, поэтому мы с тобой так хорошо общались во Франции. Мы пережили одно и то же. На такое сказать было нечего. Но на этот раз молчание не было тягостным; просто молчание. В конце концов я сказал: – В общем, Венаблз понимает, как ему повезло. Значит, будет о тебе заботиться. Я заметил, как он на тебя посматривает, когда думает, что никто не видит. Он тебя ценит, а это самое главное. И Мелбери-холл можно будет сохранить… – В сосисочной упаковке, ага. Но прежде чем идти к алтарю с Рупертом, я должна знать, что Вуди и Амелия сделают то же самое. Иначе получится, только полдела сделано. – То есть если не будет уверенности насчет Вуди с Амелией, ты не выйдешь за Руперта? – Не могу сказать наверняка. Я предложил ей сигарету. – Спасибо, не хочется. Кстати, Берти, на той неделе в Мелбери-Тэтчет будет большой праздник в честь летнего солнцестояния. – Правда? Что за праздник? Древний культ плодородия? Или просто парочка шарад и любительское пение? – Не знаю точно. Дядя Генри полон энтузиазма. Кажется, там хотят устроить спектакль масок на тему «Сна в летнюю ночь». Постановкой занимается какой-то местный тип. – Спектакль масок? – Да, что бы это ни значило. Никогда не могла толком выяснить, что это такое. – Не ты одна. Зато пьесу я знаю. В школе в ней играл. – Ты был Обероном? – Нет, я был ткач Основа. И не надо так смеяться! – Берти, не обижайся! Просто ты так уныло это сказал… А ведь Основа – одна из лучших ролей. – Да знаю я… В нашей постановке афинские ремесленники говорили голосами преподавателей. Мне потом сказали, что мой голос был точь-в-точь как у Монти Бересфорда. – Кто это – Монти Бересфорд? – Преподавал античную литературу. – А ты текст еще помнишь? – Эти строки навсегда врезались мне в душу! Захочу – и то не забуду. – Я всегда говорила, что ты умный. – Ну больше-то я за всю учебу ничего не запомнил. – Прочитай сейчас хоть кусочек! – Ладно. Еще бренди? – Совсем капельку. Я за ужином и так бокал вина выпила. А ты пей. Я и выпил. О глоточке кларета упоминать не стал – я его про себя называл «порция Бикнелла». И о местном пиве, в котором утопил свои горести еще там, в павильоне. Бренди у сэра Генри был отменный, с богатым послевкусием, и воспоминания о моем ужасном промахе начали понемногу тускнеть. – «О ночи тьма! – начал я с завыванием. – Ночь, что как мрак черна! Ночь, что везде, где дня уж больше нет»! – Это голос Монти Бересфорда? – Он самый. – Похоже на миссис Педжетт. – Истину глаголешь, Мидоус. Очень похоже. «О ночь, о ночь! Увы, увы, увы! Боюсь, забыла Фисба свой обет»! – Давай дальше! – Там какой-то знатный говорит. Не моя реплика. – Постой, где-то тут у дяди Генри должен быть Шекспир! – После окончания Столетней войны, но до того, как начал выходить альманах Уиздена [39] . Значит, около окна. – Еще бренди? – Ну разве что чуть-чуть. – Вот, нашла! Сейчас-сейчас… – Джорджиана зашуршала страницами. – Ага, вот! Тезей говорит: «По-моему, Стена тоже должна напугаться, раз она обладает всеми чувствами». Или надо произносить аристократичнее? – Нет-нет! Здесь как раз надо изобразить выговор автомеханика из Центральной Англии. Как у Бони Фишвика. – А кто таков Бони Фишвик? – Наш школьный священник. «Не исделали мы того, что нам надлежало исделать»! – Сейчас, еще раз попробую. Добавить бренди? – Только на понюхать. Мало-помалу мы втянулись. Фисба у Джорджианы получалась значительно резвее, чем у моего одноклассника Корбетт-Берчера. – Слушай! – сказал я. – Если ты встанешь вот здесь на диван, а я на оттоманку, то этот торшер замечательно может изображать Стену. – Здо́рово! Кстати, Берти, я тут подумала… – Это меня не удивляет, старушка. Ничуть. Думай дальше. – Думала я вот о чем. Ну помнишь: «Пресечение поползновений распутной женщины добродетельным адвокатом на глазах у целомудренной невесты»? – Мы вроде уже эту идею отринули. – Да, но что, если заранее предупредить Вуди? Тогда он не будет ржать, когда я начну за ним ухлестывать. И вообще никаких недоразумений не будет. И мне роль сыграть проще. Я покачал стакан в руке, глядя, как плещется бренди – точно так же плескались мысли у меня в черепушке. С высоты оттоманки, на которой я стоял, план казался многообещающим. Полностью застрахован от сбоев и ошибок, я бы так выразился. – Черт возьми, это гениально! – Спасибо. Ну что, я поговорю с Вуди или лучше ты? – Я думаю, от тебя он лучше воспримет. Меня он до сих пор еще не совсем простил за те приставания к Амелии. Снова вспомнив колледж Гонвиля и Кая, я пошатнулся и чуть не слетел с оттоманки. – Назначим на понедельник, без пяти три, – сказала Джорджиана. – Как раз инструктор по теннису должен прийти. |