Онлайн книга «Оберег Святого Лазаря»
Вообще, рядом с Алексеем невероятно сильно хотелось жить. Жить, работать, творить. Чтобы если дети – то полный дом малышни, если цветы – то повсюду, и чтобы виноград красиво оплел беседку, и чтобы маленькие рыбки, которых муж запустит в декоративный пруд, скорее выросли… Казалось, жизнь будет долгой счастливой сказкой. Но потом начался ад… Начало онкологических проблем у Машеньки они с мужем бездарно прохлопали. Как так случилось – совершенно не понятно. Целители, прекрасные диагносты! Народ валом валит, запись на полгода вперед. А сколько без записи людей привозили – в очень тяжелом состоянии. Бывает, что человек только рот откроет, чтобы о болезни своей рассказать, – а в голове у Евсении уже все его печенки, как рентгеном, просвечены. Поврежденные органы на фоне остальных выделяются яркой окраской – от оранжевой до насыщенно-пурпурной. Чужих – диагностировали, лечили. А вот болезнь Машеньки заметили поздно. Не чувствовали, что в дочке уже вовсю крутит разрушительный смерч. Да Маша и не жаловалась ни на что – ела с аппетитом, носилась по двору как угорелая. Разговаривать девочка начала рано, а вот пошла ножками позже сверстников. Или даже скорее не пошла – побежала сразу, помчалась. Большинство девочек-трехлеток чинно играют в куклы, в песочнице куличики лепят. Маша, скорее, как мальчишка себя вела – любила двигаться, колотить палкой по лужам, кататься на трехколесном велосипеде… Она никогда не жаловалась на здоровье. Ни аллергии, ни простуды – совершенно здоровый ребенок. Но как-то однажды она горько вздохнула, совсем как взрослая: – Мамочка, животик болит. – Сейчас, милая, – Евсения приложила руку к животу малышки и попыталась настроиться на внутренние органы, но так ничего и не поняла об их состоянии. И муж тоже не сказал ничего определенного. – Мне кажется, у нее все в порядке. Я и боли в ней никакой не вижу. Но дочь продолжала жаловаться на больной животик. Пришлось ехать в больницу. Педиатр нахмурилась, выписала направления на кучу анализов, послала на УЗИ. А потом не стала ходить вокруг да около: – У вашей девочки опухоль в желудке. Заболевание выявлено слишком поздно. Часто такие опухоли операбельны, но в вашем случае смысла в операции уже нет, пошли метастазы. Конечно, мы будем давать химию и облучать. Это позволит продлить жизнь ребенка, на какой-то период избавиться от боли. Когда Евсения услышала про метастазы – в глазах потемнело. «Почему мы? Почему Машенька? За что этот ужас – именно нашей девочке? Как лечить?» – это были первые мысли, появившиеся после того, когда у нее стало получаться думать. Муж тоже был в отчаянии. Ему приходилось работать с детками, страдающими лимфогранулематозом, лейкозом, лимфосаркомой – и в сочетании с медикаментозной помощью, предлагаемой официальной медициной, результат лечения, как правило, всегда был благоприятный. Но у детей редко возникает онкология на органах. Редко возникает, тяжелее лечится. Если вообще лечится… Они прекратили прием людей. И всю свою силу, всю энергию концентрировали на помощи дочери. Ездили в святые места, поклонялись исцеляющим мощам и иконам, молились – и с отчаянием видели, как угасает Машенька. После химиотерапии у дочери выпали ее красивые шелковистые темные волосики. В огромных карих глазах уже отражались такие глубины страдания и страха, что сердце заходилось. – Леша, Леша, сделай что-нибудь, – изнемогая от слез, умоляла Евсения. – Ведь ты же столько людей спас! Леша, ты жил, как святой. Ты только то и делал, что людям помогал! Ладно, хорошо – пусть я жизнь неправедную вела, хотя я и раскаялась, ты очистил меня. Но пускай – мой крест тяжел. Но ведь это же и твой крест, а тебе за что?.. Леша, Леша, попроси еще раз Бога, пусть Машенька поправится. Бог услышит тебя. – Нам надо смириться. Не посылает Господь таких испытаний, которые не под силу человеку. А тех, кого он любит, – он еще сильнее испытывает. Уже тогда Евсения подумала, что ошиблась, доверившись свету. Ей казалось: свет, любовь – это хорошо, естественно, правильно. Но что получается? Ты веришь этому свету, стремишься к нему – а маленький ребенок болеет, суть и плоть этого света, чистая невинная душа… Что же это за любовь, если так больно детям? Впрочем, это все глупые вопросы. Что сделал Бог со своим сыном?.. Смерть Иисуса – искупление грехов людских. Но в чем виновна Мария, мать его? Она же безгрешной была… Впрочем, оба они с мужем тогда находились в таком состоянии – не до обсуждений и философствований… Умирала Машенька тяжело. Боли были настолько мучительные, что даже наркотиками не снимались. И опять они оба, много раз облегчавшие аналогичные муки, оказались совершенно бессильными, с ума сходили у постели дочери. – Не могу больше это видеть. Не могу больше думать: «Скорее бы она умерла». Эта агония может длиться еще неделю… – рыдала Евсения. Напоминать Алексею о том, что можно легко и быстро лишить жизни человека, не было необходимости – он сам прекрасно знал о соответствующих техниках. Но муж считал: нельзя ими пользоваться, обрывать жизнь человека, даже тяжело страдающего, – это грех. – Это наш путь, родная. Мы должны по нему пройти. Почему именно по такому – я не понимаю. Но надо принимать все, что Бог дает нам, – говорил он. Евсения не выдержала. Через пару дней Машеньке стало так плохо, а сил кричать у нее не было. И невозможно представить ничего ужаснее этих родных любимых глазок, в которых кипит-плавится немая БОЛЬ… Всего пара минут – и вот душа ребенка уже, наконец, покинула измученное тельце. Когда все было кончено, Евсения вздохнула с облегчением. Грех не грех – все равно. Она не смогла уберечь от болезни – но все-таки муки Машеньки длились хотя бы немного меньше. Это единственное, что в тот момент можно было сделать для девочки… Алексей все понял. И заплакал: – Это, конечно, неправильно. Но так надо было сделать. Ты смелее меня, сильнее. А я – слабак и ничтожество! Слова эти вырвались у мужа в порыве эмоций, в таком горе, страшнее которого нет ничего. Конечно, никаким слабаком он не был. Даже в те черные дни похорон и поминок помощь Алексея была огромной. Если бы не муж – Евсения просто бы с ума сошла. Решение прекратить мучения Машеньки она считала правильным. Она бы любого, кто стал бы на ее пути в те минуты мук дочери, убила бы, не задумываясь. |