Онлайн книга «Оберег Святого Лазаря»
Но потом, после смерти дочери, в ее голове зазвучали голоса. – А ведь дочь могла бы поправиться… – Ты отступила в последний момент, ты должна была потерпеть еще немного – и сломалась… – Прерывать жизнь человека – страшный грех, и тебя ждет кара… На грех и кару Евсении было наплевать. Какая кара может быть после того, как положишь в гроб собственное дитя? Но мысли о возможности чудесного исцеления не давали покоя. Иногда так бывает – когда на самом дне безнадежного отчаяния, когда давно утрачена последняя надежда, вдруг все-таки случается чудо. «У Маши не стало половины внутренних органов, их сожрала болезнь. Восстановление тканей требует времени – а его не было у нас, мы слишком поздно все узнали», – с утра до вечера убеждала Евсения неумолкающие голоса. Алексей, почувствовав все эти тревоги, просто забрал их себе. Он умел делать это – очищать, убирать, стирать невыносимо болезненные эмоции. Во всей душе Евсении стало тихо и спокойно. Присутствие мужа действовало сильнее любых транквилизаторов. Алексей просто находился рядом, брал ее за руку – и в душе Евсении наступала тишина. Никаких голосов, никакой боли… А ведь казалось – ни дня не будет уже никогда без этого сдавленного дыхания, без спазм в каждой клеточке тела… Через пару месяцев она даже смогла вспоминать дочь без слез. Вспоминала первый серьезный взгляд своей девочки – в роддоме Маша посмотрела на маму с такой проницательностью, что у той душа ушла в пятки. Еще вспоминались первые слова дочки – пока трудно угадываемые, но такие прекрасные; и как здорово было просто идти по улице и чувствовать маленькую ручонку в своей ладони. После рождения Маши беременность больше не наступала, хотя Евсения с Алексеем не использовали никаких средств контрацепции. – Нам нужен еще один ребенок, – говорила Евсения, обнимая мужа. – Из смерти Маши мы уже сделали выводы. Теперь с малыша глаз не спустим. – Ты права, – соглашался муж. – Наверное, мы слишком много работали. Это моя вина – я старался помочь как можно большему количеству людей и мало внимания уделял Маше. Теперь все будет иначе. И все стало иначе. Настолько иначе – что и представить невозможно. После смерти Маши Евсении казалось: ничего трагичнее с ней произойти уже не может. Она до дна выпила чашу горьких страданий. Но оказалось – та чаша бездонна, и нет еще ни конца ни края мучениям. Ее муж, ее бог, ее сильная и светлая половина – он тоже предал Евсению… В тот день, когда все случилось, ей было неспокойно. – Алексей, не надо никуда ехать. Останься дома, тревожно мне, – говорила Евсения, с необъяснимым страхом наблюдая за сборами мужа. – Да нам столько всего купить нужно – и хлеб закончился, риса и сахара тоже нет! А еще я на строительный рынок хочу заехать, пила моя старая проржавела. – Хорошо, тогда я еду с тобой, – Евсения подошла к шкафу, намереваясь достать синее платье с белым воротничком, которое так нравилось мужу. – С удовольствием прогуляюсь, посмотрю, что в магазинах. Он бросил укоризненный взгляд: – Родная, человек же приедет. Звонил, что уже выезжает. В любой другой ситуации Евсения бы и спорить не стала. Алексей в этом плане неисправим: чужая боль для него важнее, чем собственная, чужие проблемы надо решать в первую очередь, а не личные. Но очень уж на душе скребли кошки. И еще ночью вдруг пришла Лачи. Шувани села на постель Евсении, задумчиво так посмотрела на свою ученицу, а потом внезапно исчезла. Поэтому Евсения покачала головой и вытащила вешалку с платьем: – С тобой поеду. Ничего, подождет нас пациент. Неожиданно Алексей вдруг согласился: – Хорошо. И нежно поцеловал в висок. «От судьбы все равно не уйдешь», – вдруг услышала Евсения грустный голос Лачи. – Останься сейчас дома! – закричала она как сумасшедшая. – Ты умрешь! Алексей мягко улыбнулся: – Что ты, родная! Что за мысли! Она упала перед ним на колени: – Послушай, не надо. Всеми своими печенками чувствую, смерть идет. Не оставляй меня. Я же не смогу уже без тебя. Или убей. Убей, чтобы я больше не мучилась! Сначала Машенька, а теперь – ты?! Нет, слышишь, не хочу, я не хочу… Евсения вцепилась в мужа, что было сил. Он аккуратно убрал ее руки. Вытер слезы. Пригладил непослушные черные кучеряшки, которые всегда выбивались из хвоста, как туго ни затягивай резинку. – Ну все, успокойся, милая моя. Поехали скорее. А на обратной дороге зайдем в кафе, закажем торт и мороженое. Все это лишнее, но изредка можно… До кафе они не доехали. Когда их «Жигули» корежил вылетевший на встречную полосу «КамАЗ», Евсения еще успела подумать: «Господи, забери меня вместе с ним, вместе с ним, пожалуйста». Но Бог, как всегда, ее не услышал. Алексей скончался еще до того, как его вытащили из машины. Автомобиль смяло, словно консервную банку. А на Евсении, сидевшей рядом с мужем, не было ни царапины… * * * – Евсения, ты убила меня. Убила… Родную сестру не пожалела… Избавиться от Ляли – проще простого. Мертвые перед магами – куда беззащитнее живых. Стоит только подумать о том, чтобы душа ушла, – и вот уже нет ее, полетела к свету или тьме; ушла туда, дойти куда своими силами была не в состоянии. Квартал, где живет маг, сразу заметен – он весь облеплен душами. Веками неупокоенные, они стремятся к тому, кто может дать им облегчение, и просят, просят: «Помоги мне, отпусти меня…» Стоят возле дома – но внутрь войти не могут; закрыта для них дорога. Защиту от духов на свой дом сделать просто: закрываешь окна, двери и вентиляционные отверстия – и надежная преграда для духов создана. А как иначе? Кому охота делать из своего дома проходной двор? Конечно, все маги защищают свое жилище. Да и вообще, если разобраться – не такое уж это и хорошее дело, помогать неупокоенной душе. Если она не ушла, если даже ангел-хранитель не помог уйти – значит, такой ей удел назначен, такое искупление; должна она на Земле вечность маяться. А тут маг со своей силой и помощью… Нельзя, лучше не стоит во все это вмешиваться. Но Ляля, конечно, в свое время сама уйдет, помогать ей не требуется. Можно было бы избавиться от нее пораньше. Как пришлось избавиться от души Мариам – чтобы не наболтала экстрасенсам лишнего. Но сестра – это другой случай. Пускай приходит в камеру, разговаривает, задает свои глупые вопросы. Все-таки какое-никакое – а развлечение. |