Онлайн книга «Хозяйка большого дома»
|
– Ты уверен? – Конечно, – папа произнес это со вздохом, и Нире стало жаль большого пса, который вовсе не выглядел больным и тем более умирающим. – И сколько ему… осталось? – Нежный голос Мирры утратил прежнюю сладость. – До весны, пожалуй, дотянет… – До весны… – Сестрица наверняка прикидывала, дотянет ли она сама до этой весны и смерти предполагаемого супруга. – А если… если он вдруг выздоровеет? – Исключено. В нем проросли семена разрыв-цветов. – Отец говорил глухо, тихо, и Нире пришлось напрячься, чтобы услышать. Нет, она, конечно, знала, что подслушивать нехорошо. Но ведь интересно! – Они уже разрывают его изнутри. А когда дозреют и дадут собственные семена… – Мама, он так мерзко об этом говорит! – Виктор! – Вы же сами желали подробностей. – Кажется, впервые в голосе отца мелькнуло раздражение. – Не таких, – отрезала мама. – Видишь, дорогая, тебе беспокоиться не о чем! Пару месяцев, и он умрет. А ты получишь усадьбу… – Если его род… – Виктор, не начинай! – Я не начинаю. – Раздражение сделалось явным, и это было необычно. Нира поерзала, потому как чем дальше, тем более холодным становился пол. – У них другие законы. И усадьба эта отойдет роду, а не… Нира представила, как отец махнул рукой. Он всегда так делал, когда у него не хватало слов. И жест этот получался вялым, как и сама рука. – Дорогая, не слушай его. Нужно просто позаботиться о завещании, а твой папочка опять выискивает проблему на пустом месте… – Я все равно не понимаю! Есть же Альфред… – Альфред подождет, – жестко заметила мать. – Но… – Никаких «но». Этот дом не должен попасть в чужие руки… Интересно почему? Нира подалась вперед, надеясь, что матушка расскажет. – А подслушивать нехорошо, – сказал кто-то над самым ухом, а в следующее мгновение горячая ладонь зажала рот, хотя кричать Нира не собиралась. Глупо кричать, когда подслушиваешь. Нира пусть и не красавицей уродилась, но уж точно не дурой. – Тише, – велели ей и потянули от двери. – Я тебя не трону. Кто бы ни держал ее – а держал он крепко, – в доме ориентировался неплохо. Он ступал беззвучно, а когда Нира наступила на скрипучую половицу, попросту приподнял и понес. Испугалась ли она? Немного. Но потом подумала и успокоилась. И вправду, разве ж может с ней случиться что-то плохое в приличном доме, пусть и несколько растерявшем прежний лоск? Несли ее недолго, по коридору, а потом свернули налево, и дверь открыли, и в комнату вошли, поставили на пол, а еще под руку поддержали, что было весьма любезно. – Спасибо, – вежливо ответила Нира. – За что? В комнате было темно. Нет, не так, чтобы совсем уж темно: проникал лунный свет, но слабый, зыбкий. Догорал камин; и над красными углями его вились бабочки пепла. Но луны и камина – недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-то, тем более если у вас глаза слабые. И Нира щурилась, хотя мама всегда ругала ее за это, пугая ранними морщинами; но морщин Нира не боялась: знала, что и без них особой красотой не отличается. – Просто так. – Она подумала и согласилась, что благодарить похитителя особо не за что. И дослушать не дал. И уволок непонятно куда… – Вы… кто? – поинтересовалась она. Похититель отступил, он был темным огромным пятном среди иных темных пятен. Одно весьма походило на шкаф, другое, тускло поблескивавшее, кажется, было зеркалом, а вот то, в углу, – банкеткой… Столик. И на столике – канделябр с троицей свечей. – Газовое не во всех комнатах работает, – извиняющимся голосом произнес похититель. И свечи зажег. Пес? Пес, определенно, слишком характерно плоское лицо с широкой переносицей, высокими скулами и массивным подбородком. Отец утверждал, что этот подбородок, точнее не сам подбородок, а нижняя челюсть, достался псам от хищных предков. Про предков Нира не знала, но, взглянув на похитителя, отцу сразу поверила. Выглядел пес очень хищным. И молодым. Высокий. На голову выше Ниры, хотя и она выросла немаленькой, на два дюйма выше приличного дамского роста. И ей должно было быть совестно за свой рост, который осложнит и без того непростое дело будущего ее замужества, но стыда Нира не испытывала. Она вообще уродилась мало того что высокой, так еще и на редкость бесстыдной. А пес молчал, разглядывал. И если так, то Нира его разглядывала тоже. И подбородок, который упрямо выпятился вперед, и щеки с кругляшами родинок, и уши оттопыренные, и серьгу в левом… никто из Нириных знакомых серег не носил. Это ведь жуть до чего неприлично, а он… – Что ты там делала? – поинтересовался пес, серьги коснувшись. – Подслушивала, – честно призналась Нира, глядя в глаза. Светло-серые и даже в темноте яркие. И в них еще огоньки свечей отражаются. Она прежде-то такого разглядеть не умела, а тут… или просто воображение разыгралось? Воображение у Ниры было столь же неприлично большим, как и рост. – И часто ты подслушиваешь за родными? – оскалился пес. Определенно, хищный, вон какие клыки огромные! – Случается… – И как? – Как когда… – Она переступила с ноги на ногу, с сожалением подумав, что туфли остались в коридоре. Пол в комнате был деревянным и холодным. Ее движение не осталось незамеченным, и пес нахмурился. – В кресло садись, – велел он и к креслу подтолкнул. Нира возражать не стала, а он открыл дверцы шкафа, из которого вывалилась груда барахла, и вытащил что-то, оказавшееся свитером. – На вот, – свитер он кинул, а Нира поймала, – накройся. Тут холодно. – Я заметила. Наверное, следовало промолчать, но Нира окончательно успокоилась. Пес, пусть и очень даже хищный, ее не тронет. И, что куда важней, не выдаст. Страшно подумать, что сделает матушка, когда поймет, что Нира подслушивала. – Рассказывай, – велел пес, садясь на пол. Ему не холодно? Одет довольно легко. Штаны из парусины с кожаными латками на коленях. Рубашка белая, но мятая… и все? – О чем? – О своей семье. Об этом доме. Обо всем. – С чего вдруг я должна тебе что-то рассказывать? Он снова нахмурился. Смешной какой… и, наверное, он тут живет, но за ужином его почему-то не было, как и за обедом… жаль, быть может, тогда бы и обед, и ужин не были бы столь тоскливыми. |