Онлайн книга «Дебютантка»
|
* * * Кейт толчком распахнула дверь офиса: – Рейчел! Внутри было пусто, только открыта дверь черного хода. Да куда же подевалась тетя? – Рейчел! Ветерок шелестел листками бумаг на столе, компьютер был включен. Рейчел наверняка где-то здесь. Кейт опустилась в глубокое кожаное кресло и закрыла глаза. Господи, как она устала! Должно быть, все еще сказывается перелет из другого полушария. Она с наслаждением откинулась на мягкую и прохладную кожаную спинку и утонула в объятиях кресла. Надо отдохнуть. Хотя бы минутку. Пока не вернется Рейчел. * * * Когда Джек вошел, она спала, склонив голову набок, сложив на груди руки и едва слышно посапывая. – Кейт! Он произнес ее имя тихо, чуть слышно. Уж очень не хотелось ее будить. – Кейт… – нерешительно повторил он. Казалось, она почти не дышит, словно потеряла сознание. Джек сунул руки в карманы, сделал шаг назад. О, как он хотел, чтобы она пришла! И вот она здесь. Неужели подействовало, неужели так бывает? Ах, если бы это было правдой! Джек снова протер глаза. Надо продолжить работу. Или разбудить Кейт и отвезти ее домой. Да, пожалуй, так будет лучше. Однако, приняв такое решение, он вместо этого уселся в кресло напротив. Она спит, она сейчас такая беззащитная. Во сне человек всегда беззащитен. Когда-то давно, в первое время после женитьбы, Джек частенько смотрел на жену, когда та спала. Просыпался среди ночи и с изумлением разглядывал ее прекрасное лицо, обрамленное разбросанными по подушке длинными темными локонами, ее губы, удивительно изящные, слегка припухлые, ее маленькие руки, которые она, как ребенок, прижимала к груди. Но шли годы, и он стал забывать, как это хорошо – любоваться спящей женой. Она частенько отправлялась в постель, не дожидаясь супруга. «Я падаю с ног от усталости», – говорила она тоном, в котором слышались одновременно предостережение и осуждение. «Так что, уж будь добр, не прикасайся ко мне» – вот что означал этот тон. И Джек приучился ее слушаться, покорно и без возражений. Сидел допоздна за компьютером или смотрел телевизор. Все лучше, чем обижаться. Когда он приходил в спальню, жена уже спала, отвернувшись к стенке, занимая ровно свою половину кровати. И вся ее милая, открытая незащищенность куда-то исчезала. Кейт во сне поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Что это? Он наклонился поближе. Маленький, едва видимый шрам на правом виске, светлый, как тень полумесяца. Посидев с ней еще немного, Джек приготовил себе чашку чая, включил настольную лампу. Сгущались сумерки, и свет лампы образовал на столе мягкий круг. Кейт спала так крепко, что даже не пошевелилась. Время шло: минуло полчаса, потом час. На улице было уже совсем темно. Прошло не так уж много времени, а за окном все изменилось. Исчезли куда-то спешащие толпы народу, преимущественно офисных клерков; улица теперь казалась необитаемой, безлюдной. Зато ожили микрорайоны с муниципальными домами, ярко осветились в центре окна пабов, полных шумных завсегдатаев. Но Джокиз-филдс была пустынна, как улицы в романах Диккенса, освещенные мрачноватым светом старинных газовых фонарей. Джек допил чай, поставил на пол рядом со стулом чашку и откинулся назад. Она здесь. Он хотел, чтобы она пришла, и вот она здесь. Кейт открыла глаза и, моргая, выпрямилась: – Джек! Что вы здесь делаете? Что-то случилось? – Да, – засмеялся он, – случилось. Прихожу, а тут вы спите. – Боже мой, как неудобно! У меня, случайно, изо рта слюна не текла? – Да нет… так, похрапывали слегка. Она зевнула и снова откинулась в кресле: – Ничего подобного, я никогда не храплю. Хотя сопеть, может быть, сопела: это со мной бывает, иногда даже громко. – Так это и называется храп. – Да нет, у меня просто дыхание такое… выразительное. – Ну, я же говорю – храп. Кейт улыбнулась, в теплом свете одинокой настольной лампы черты лица ее казались очень мягкими. – Вы совсем не романтик, мистер Коутс. – А что значит, по-вашему, быть романтиком? – Любить все романтическое. Он подпер подбородок ладонью: – И вы это ищете в человеке? – Да, а все остальное не столь важно. Обожаю, когда мне лапшу на уши вешают. – Какой цинизм! – Циник – это испорченный романтик. Но от романтизма ему все равно до конца жизни не исцелиться. – Ну так просветите меня, серого и необразованного. Чего еще хотят романтики? Помимо того, чтобы им вешали лапшу на уши, конечно. – Я полагаю, – вздохнула Кейт, лениво потягиваясь, – в глубине души все мы хотим верить, что в мире существует некая красота и справедливость, нечто возвышенное и прекрасное, по накалу соразмерное с любовью. – И храп не вписывается в эту прекрасную картину. – Да уж, совершенно не вписывается. – Жаль, ей-богу, жаль. Ваше, как вы говорите, выразительное дыхание показалось мне очень милым. – Правда? – Ну да, – подтвердил Джек. – Кроме того, слушая его, я в любую минуту знал, где вы находитесь. – Вот видите! Где же тут романтика? Он пожал плечами: – Зато тут есть голая правда. Вы что, так и не научились принимать действительность, как она есть? – Нет. Действительность слишком вульгарна и криклива, а вечный шум действует мне на нервы. – Как духовой оркестр? – Точно. Кстати, который час? – Десятый. – Да что вы! А где Рейчел? – Давно ушла. Думаю, она не знала, что вы придете. – В общем-то, я и сама этого не знала, так что ничего страшного. – Я отвезу вас домой, – сказал Джек, вставая и потирая затекшую шею. – Это вовсе не обязательно. – Нет, обязательно. – Он собрал на столе бумаги, выключил компьютер и, стараясь говорить как можно более равнодушно, поинтересовался: – Чем вы занимались весь день? – Да так, ничем особенным. – Ходили по магазинам? – Нет, посетила Национальную портретную галерею. Проводила небольшое исследование. – Исследование? Это интересно! И какое же? – Выясняла кое-что о сестрах Блайт. И, между прочим, обнаружила там удивительные фотографии. – Вы что, собираетесь писать их портреты? |