Онлайн книга «Французская защита»
|
— А красиво ты мыслишь! — не удержался сокамерник Одинцова. — Сразу видно, что не новичок в этом деле, не лох, как я! Виктор улыбнулся: — Вот лет пять-десять позанимаешься ежедневно часиков по пять, и ты будешь так же мыслить. — Ну, уж нет! — воскликнул Лёха. — Упаси Боже! Так голова опухнет, что я стану похож на ботаника! — И я похож? — засмеялся Одинцов. — Ты? Только чуть-чуть, не обижайся! — Лёха чуть прищурил один глаз, как бы заново оценивая своего соседа. — Ты немного наивный и доверчивый внутри. Хотя внешностью вовсе не смахиваешь на шахматиста, вот, например, на этого… И Лёха тонким голосом в точности изобразил манеру речи Карпова: — Няф, няф, няф… тьфу! Разве похож на мужика! Одинцов расхохотался: — Да ладно тебе! Зато игрок он гениальный. — Нет уж, мне такая гениальность и даром не нужна! — Ну, а Каспаров, например? — Тот еще нормально говорит, только больно быстро, я иногда не успевал и понять, что к чему, как уже по телику что-то другое показывают — пробурчал Лёха. — Это у него мысль часто опережает речь… — Во-во, точно! В эту секунду в двери заскрежетал ключ, она приоткрылась, явив друзьям бесстрастное лицо темнокожего охранника: — Souper! [15] — Ужинать зовут, — перевел Лёха. Друзья поднялись с коек, и вышли из камеры. С каждой секундой в коридорах тюрьмы нарастал шум: хлопанье железных дверей, выкрики охранников, голоса заключенных, топот шагов сливались в один характерный гул. — Ты кого-то ещё знаешь здесь? — спросил Одинцов, когда они сели за стол, поставив перед собой подносы с едой. — Конечно, — Лёха обвел глазами большой зал, — и немало. — А за что сидит народ? — Да по разным причинам. Воровство, наркотики, в основном. Потом помолчал, ткнул вилкой в салат и произнес: — Есть и серьезные люди — за убийство отбывают, и за крупные финансовые махинации. Вон они за тем столом сидят, — и Лёха кивнул головой влево. Виктор перевел взгляд в указанном направлении и столкнулся с улыбающимися глазами Жана Темплера. Тот как будто ждал внимания со стороны русского и приветственно помахал Одинцову пластмассовой ложкой. — А этот фиолетовый, разве не за наркотики посажен? — Виктор увидел, что Лёха проследил за его взглядом. — Нет, этот кадр за убийства пожизненное тянет. Крови на нем немало, говорят… — А мне сказал за столом, что наркоман он. — Верно сказал. Такие вот обколются и убивают людей. Держись подальше от этого Жана. Он еще и голубой к тому же. Виктор поперхнулся компотом. Он увидел, как у француза, внимательно наблюдавшего за разговором русских заключенных, моментально сошла улыбка с лица, потемнели глаза. — Как будто понимает, что мы о нем говорим, — тихо произнес Одинцов. — Да хрен с ним, не обращай внимания. Смотри лучше в другую сторону. Вон видишь — чудик толстый сидит через стол? — Ну? Который похож на еврея? — наклонился ближе к соседу Одинцов, скользнув взглядом по курчавой шевелюре толстяка, большому крючковатому носу, орлиным клювом возвышающемуся между маленьких, выпуклых глаз. — Да. Финансист-махинатор Мишель Лернер, построил пирамиду пару лет назад. — Какую такую пирамиду? — удивленно посмотрел на сокамерника Виктор. — Финансовую. Скоро и у нас в России может это начаться. Заманивают людей обещаниями высоких процентов под вклады. Первые клиенты их получают, делая рекламу, ну а потом основную массу жадных до легких денег просто «кидают». — Так он не чудик, а «голова» тогда! — рассмеялся Одинцов. — Да какая там голова! Вся эта комбинация давно известна, а вот люди все равно клюют. Жажда легких денег неистребима. Лёха понуро уставился в тарелку и замолчал. Виктор увидел через головы заключенных, как в зал вошла начальник тюрьмы в строгом темно-синем костюме и стала кого-то выискивать взглядом. Одинцов слегка толкнул соседа ногой под столом: — А почему ты тогда сказал мне, чтобы я не пялился на Женевьеву? Лёха слегка вздрогнул, оторвавшись от раздумий, поднял голову: — Она не любит, когда ее словно раздевают взглядом. Бабенка то симпатичная, поэтому нередко такие вот «страждущие» неожиданно попадают в карцер. Но, по слухам, сама не прочь позабавиться с понравившимся ей мужиком. — Как это — позабавиться? — Одинцов увидел, что Женевьева направляется в их сторону. — В смысле: переспать что ли? — И в этом тоже. Но это только слухи. В тюряге много о чем говорят, всему верить не стоит. — К нам подходит, не оборачивайся, Лёх… — Ясно, — ответил сокамерник Одинцова, допивая чай, — наверное, по твою душу. Женевьева подошла к столику и сказала несколько слов в сторону Лёхи. Тот перевел: — Завтра вечером после ужина в тюрьму привезут комплекты шахмат и тебя просят сыграть с зэками одновременно примерно на 30–40 досках. Simultané' по-французски, в общем. Сможешь? — Конечно. Виктор вспомнил, как не один раз в его родном НИИ устраивали такие мероприятия, и районный Дворец пионеров нередко приглашал его потренировать юных шахматистов. — Без проблем! — перевел Лёха, обращаясь к начальнице. — Он готов! Женевьева улыбнулась, кивнула и несколько больше обычного задержала взгляд на фигуре заключенного. В мозгу Одинцова пронеслась шальная мысль: «А я бы с ней…пожалуй…» Вынужденное долгое воздержание немного мучило его, и с каждым новым днем, проведенным без близости с женщиной, мысли о сексе становились все навязчивее. — Ну, ты как будешь играть с ними? Вполсилы или на полную катушку? — спросил Лёха Одинцова, когда они вернулись в камеру и легли на койки. — Вполсилы нельзя. Ты знаешь, всегда найдется в сеансе пара сильных противников. Чуть зазеваешься, ошибешься и привет! А проигрывать любителям я не привык! — Вот это верно! Вмажь завтра им всем! — сосед Одинцова сладко зевнул, укрываясь одеялом. — Выкоси опять французов под ноль, уважать больше будут. Устрой им Нью-Басюки, только наоборот. Одного меня не бей… — И ты будешь играть? — засмеялся Виктор. — А как же! Я ж тоже любитель, правда, не одноглазый, как там, но шибануть доскою могу. Одинцов насмешливо возразил: — Так у них здесь доски полиэтиленовые, как маленькие скатерки, как же ею бить? |