Онлайн книга «Последний властитель Крыма»
|
18 градусов по Цельсию Рев двигателей заходящего на посадку самолета вывел Надю из оцепенения. Весь день с самого тусклого рассвета и до сумерек, что грозились опуститься вот-вот, она пребывала в тесной, непонятной тоске, и тревога, как маленькая черная гадюка, все сосала и сосала ей грудь. Газовые горелки двух кухонных конфорок мерцали, как всегда, синим пламенем ада, и гудели, гудели, гудели. Она бросилась к окну. Маленький ЯК-40, чуть не чиркая по крышам города, заходил на посадку. Надя без сил опустилась на табурет. – Где ты, милый? – прошептала она, глядя в серое марево за перекрестьем рам. – Где? Она знала, что Нефедов сегодня занят на аэродроме и будет только вечером, и не могла найти себе места, и маялась в квартире, и вздрагивала от каждого шороха. Телефонный звонок наполнил прихожую. Надя сорвала трубку. – Это ты? Ты? – задыхаясь, спросила она. Трубка фыркнула. – Это я, Надюха, Инна, ты чё, не узнала? – услышала она в ответ. Надя перевела дыхание. – Да, слушаю тебя… – Надюх, выходи, поболтаем, а? Надя колебалась. Но Нефедову прийти было еще рано, а ждать в четырех стенах стало невтерпеж. – Я сейчас, – быстро сказала она и кинула трубку. Инна торжествующе посмотрела на пацанов у ее ларька и тоже положила трубку. – Ладно, вижу, справляешься, – процедил Гиря. – Зайду вечерком. На углу мелькнула блеклая розовая курточка Нади. Заметив группу ребят, она инстинктивно сбавила шаг, но потом, тряхнув головой, пошла как всегда – стремительно. – Ну что, шиза, давно не виделись? – приветствовал ее Гиря, когда она подошла к прилавку. – Побазарим? – Что вам угодно, сударь? Я впервые вас вижу, – ответила она, пытаясь протиснуться к прилавку. – Да ну! – удивился Гиря. – Может, ты мне и не давала? – Я не понимаю вас, милостивый государь… Позвольте мне пройти, меня ждет фрейлина Инна… Дружный хохот был ей ответом. Инна за прилавком скривилась в полуусмешке-полугримасе. Гиря вытащил из кармана детскую гармошку. – На, играй, полоумная. – он протянул игрушку Наде. – Но я не владею этим инструментом, господа… – удивленно произнесла та. Гиря потемнел. – Если ты, сучка, сейчас не сыграешь нам и не станцуешь, мы тебя хором… все… прямо за палаткой, усекла? Надя выпрямилась. – Делайте, что собрались, господа, но играть я не умею. – Надюха, Надюха, – зашипела-зашептала Инна. – Делай, что говорят, они твоего летуна тогда не тронут… Надя сквозь слезы посмотрела на парней. – Это… правда, господа? Вы желаете причинить зло моему рыцарю? Все молчали. Надя неуверенно взяла гармошку. У ларька притормозил «жигуль», но, увидев происходящее, сорвался с места и исчез в пелене начинающегося дождя. – Какую же песню вы желаете услышать? – спросила Надя. – Веселую, – оскалясь, бросил Гиря. – Я, господа, веселых песен не пою… – Ну пой, дура, какую знаешь, – начиная заводиться, процедил ей Гиря. Надя неуверенно глянула на Инну. Та торопливо закивала ей из окошка – пой, пой, пой… Надя растянула гармошку. Та издала режущий звук и замолкла. Надя сжала ее, и растянула снова, и сжала. Подняв левую руку, она сделала книксен, и запела: Tombe la neige, Tu ne viendras pas ce soir, Tombe la neige Tout est blonde de desespoire. И Надя, танцуя по лужам и по грязи, снова запела: Tu ne viendras pas ce soir Mon crie est mon desespoire, Mais tombe la neige, Impossible menager. Она плакала, и пела, и танцевала. – Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля, – тянула она. Все молчали. – Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля… Никто не смеялся. Наконец Гиря схватил ее и притянул к себе: – А ля франсе пирамидон. Слушай, шлюха… Я бы тебя еще ниже опустил, да дальше некуда… Еще раз на дискотеку придешь – убью, поняла? Надя высвободилась. – Как бы низко я ни пала, сударь, мне не удастся быть ниже вас, – прошептала она. Гиря с размаху ударил ее по лицу. Она упала в грязь и сжалась в комок, подтянув колени к животу и закрыв голову руками, она знала по опыту, что так можно попытаться защитить жизненно важные центры. Кровь, стекая из разбитых губ, смешивалась с грязной водой. Гиря плюнул. – Пошли, пацаны, – махнул он приятелям. Никто не сдвинулся с места. – Чё за дела? – удивился Гиря. Никто не ответил. – Вы чё, мля, оглохли? – возвысил голос вожак. – Беспредельщик ты, Гиря, – медленно выговорил один, коренастый пацан по кличке Морис. Гиря поднял руку, чтобы врезать ему, но остановился – трое дружков глядели на него не мигая, а Морис не сделал попытки ни закрыться, ни уйти от удара. – Вы чё, гондоны, оборзели? Она же падла, грязь, шалава! Все молчали. Гиря рывком поднял Надю. Она висела в его руке, как сломанная кукла. Ноги разъезжались. Вода стекала с куртки, джинсы и рукава были в грязи. – Это – человек? – тряхнув ее, спросил пацанов Гиря. – Человек? Все молчали. Потом пацаны развернулись и пошли прочь. Гиря остался стоять с Надей в руке. Недоуменно посмотрев на нее, он поставил ее на ноги. Она, покачнувшись, выпрямилась. Взглянула на Инну. Та торопливо опустила глаза. Надя повернулась и пошла. Тихо было над площадью. Было почти темно. 19 градусов по Цельсию – Ну, говори, чё те нада? – Алевтина, дебелая продавщица лет сорока с хвостиком, морщась, смотрела на молодого парня, тунгуса в пропахшей рыбой и дымом грязной штормовке. – В долг не даю, знаешь ведь… – Не, мачка, мачка, в долг не нада, не нада. – Парень говорил с трудом, но пытался улыбаться, жалко, просительно. – «Блик-два» давай, однако… Он протянул через прилавок грязную ладошку, на ней лежали смятая десятка и мелочь. |